Святых и чистых сердца дум.
Тот, кто бы захотел излить
Словами смысл его идей,
Не человеком должен быть,
А выше, чище и святей.
«Как странники по большой дороге…»
Как странники по большой дороге,
Сквозь сердце мое прошли
В печали, сомнениях, тревоге
Тысячи детей земли.
Не многих с грустью милой
Я в памяти сердца храню
За то, что они дали силу
Сердца моего огню.
А тех, что его топтали,
Желая, чтоб он погас,
Забыл я – как их звали? —
И так же забуду вас.
«Это дивная рамка была…»
Это дивная рамка была!
В небе белая тучка плыла,
Тень ее упадала в ручей,
В нем вились, точно медные змейки,
Ленты тонкие лунных лучей,
И акаций листва круг скамейки
Сеть душистую нежно сплела, —
Это дивная рамка была!
Это острая шутка была!
Он сказал: «О, зачем ты зажгла
Мое сердце огнем этой страсти?
Грезы, силу – ты всё погубила!
Помоги! Ведь в твоей это власти!»
И сказала она: «Я шутила —
Но тебе не желала я зла».
Это острая шутка была!
«Живу я на Вэре без веры…»
Живу я на Вэре без веры —
И в горе живу на горе!
Живя ощущеньями новыми,
Исполненный новыми силами,
Сие знаменую – лиловыми
Отныне пишу я чернилами!
Мечты оказалися вздорными,
А силы – увы! – (очень) хилыми,
И снова поэтому черными,
Как раньше, пишу (я) чернилами.
Рассвет
Н. А. Патаркалашвили, любительнице экипажей
Яркий луч златой денницы
Мне улыбку бросил в очи,
И умчались колесницы
Молчаливо-мрачной ночи.
Или: Нежно лазурь неба
Встречу утру трепетала,
И из туч коляска Феба,
Ослепляя, вылетала.
Иль: Пролетка Аполлона
Тихо в небо выезжала,
И старуха-ночь, смущенно
Удаляясь, задрожала.
Или: Утро. В сонной неге
Ночь устало удалялась,
В небе Солнце на телеге
Серой тучи показалось.
Но – готов поклясться даже! —
Шея ближнего издревле
Всех возможных экипажей
И удобней, и дешевле!
Вы сказали: «О рассвете
Что ни то мне сочините!»
Вот извольте! Только эти
Рифмы – тоненькие нити.
Ах, они лишь шалость музы —
Музы, мысли коей хмуры,
И… из них не свяжет узы
Для моей Амур фигуры.
(Сатиры на Д. С. Мережковского)
Здесь кончил я мою поэму
О суетности бытия.
Зачем