– Поймут! – подал голос Водяной. – Да еще и от себя добавят! За такую гордость бестолковую!
– И хорошо добавят! – прогудел Оса глухо. – И не посмотрят, что ты старший офицер и кавалер Почетного легиона! Братишкам можно!..
– Ладно, пацаны, че уж теперь… Проехали… И я не кавалер, Серега!
– Это ты эту сказочку кому другому расскажи, командир! – прорезался Тень, Кузнецов-младший то бишь. – Это я был твоим переводчиком, или забыл! Я и пацанам все рассказал «из первых рук»! А Стар, вон, на эту тему даже с Пауком как-то общался.
– Паук, между прочим, – опять заговорил Стар, – тебя, так же как и мы все, считает кавалером. Зря ты отказался, Андрюха. Зря!..[5]
– Да и хрен с ними, с орденами этими… – проговорил Андрей. – Я много от чего отказывался в этой жизни… Мне когда-то и Героя не дали, хотя и представление было написано, так что…[6]
Они, «аксакалы» взвода, просидели за коньяком до часу ночи. Пока захмелевшего с непривычки Андрея не увела с собой Мари. Она хотела попрощаться с ним. В тишине и уюте. Ведь… он уезжал на два месяца, и не на модные курорты, а на войну… А там может случиться всякое…
– Ты сейчас красивый и сильный, Андрей… Как тогда, три года назад, когда мы только познакомились… Я хочу запомнить тебя именно таким, Андрей, красивым и сильным…
25 ноября – 17 декабря 2001 г. Афганистан
«Берлога» Тора-Бора…
Как это частенько случается в армии, «Геркулесы», поднявшиеся в небо с аэродрома в Обани вечером 31 октября, приземлились через полчаса в Аяччо… Что-то там, в Афганистане, не сложилось по планам коалиционных войск, и вылет французов задерживался на неопределенный срок…
…Андрей в глубине души был рад этой отсрочке – все же, положа руку на сердце, год не в строю, тяжелейшие операции, вынужденная голодовка и тяжелый физический труд заложили «большую мину» под его здоровье. И он это понимал… Да и эта его совершенно безумная идея фикс лететь воевать в Афганистан вместе со своим взводом… Нет, он, конечно же, смог заставить поверить в него врачей, пройдя СПП с большим превышением норматива, но… Он-то сам знал наверняка, что сделал он это только на злости и упрямстве. И если бы не Мари с нашатырем и водой, то, кто его знает, чем вся эта его затея вообще закончилась бы…
Мари…
Он вспоминал о ней постоянно. Он вспоминал тот их последний разговор на аэродроме Обани, когда гул двигателей «Геркулесов» приходилось уже перекрикивать, надрывая горло.
…Эх! Видел бы кто тогда ее глаза!.. Грустные глазищи лани!.. Она так долго его ждала, целый год с момента их прощания, даже больше, и вот теперь… Всего-то через несколько дней ей приходилось опять с ним прощаться…
– Ты вернешься?
– Обязательно, Мари!
– Ален! Андрей!.. Это Афганистан!.. Там очень опасно!..
– Я буду беречь себя… Для тебя, капитан Савелофф!
– Обещаешь?