Малинур. Часть 1. Андрей Савин

«песчанок» и растянули ворота чуть ли не до пупа. После чего, смирившись с неизбежным, загодя прищурились и уставились в хвост самолёта. Двое полковников с главного штаба погранвойск неодобрительно взглянули на Кузнецова, посмевшего не по-уставному освободиться от галстука при ношении рубахи с длинным рукавом. Однако разумом понимая, что температура за бортом близка к адовой, кителя всё-таки сняли и пошли в хвост. Там уже толпились в нетерпении «новенькие». Кое-кто из них снял бушлаты: вероятно, догадались, что «деды» – десантники, не зря так, не по форме расхлестались и сидят смирно в носу. Но большинство, увидев рядом двух полковников, наоборот, застегнули даже верхние пуговки ватных курток.

      Аппарель клацнула замками, и полоса яркого света хлестнула по глазам. Сходня замерла, словно давая людям привыкнуть к ослепительному аду, и спустя две секунды, почти бесшумно, опустилась на бетон. Чрево самолёта разверзлось, открыв своё содержимое жару преисподней…

      – Бл…. Ни хрена себе, – донеслось недружное из хвоста, после того как в лицо ожидающим ударила волна раскалённого воздуха.

      Кузнецов посмотрел в иллюминатор: машины на поле ещё не было. Десантники с немым вопросом взглянули на него. Он махнул головой, и бойцы спокойно остались сидеть в том месте, куда жара доберётся в самую последнюю очередь. А «новенькие» с московскими проверяющими, несмело затопали по сходням аппарели, ослеплённые беспощадным солнцем и почти нокаутированные тяжелейшим перепадом температуры.

      Через пять минут открылась дверь пилотской кабины, на грузовую палубу спустился командир и второй пилот. Увидев пятерых пассажиров, неспешащих покидать ещё не выжженное жаром нутро самолёта, лётчик понимающе улыбнулся:

      – Господа, полёт окончен. Командир и экипаж прощается с вами и просит покинуть борт. Машины уже на КПП, сейчас подъедут, – и, поравнявшись с четырьмя «дедами», иронично продолжил: – Что десантура, понравилось ящики грузить? Ща оставлю ещё и на разгрузку. Давай на выход. Нельзя находиться здесь, опасный груз.

      – Лететь с ним неопасно, а машину в прохладе дождаться, охренеть как опасно… – пробурчал один из «дедов», и бойцы, лениво собрав свои пожитки, поплелись в хвост.

      Экипаж прыгнул в прибывший УАЗик, машина лихо умчалась вдаль.

      Пять минут на раскалённой до 80 градусов бетонке лётного поля, для непривычного к жаре сибиряка или дальневосточника – это шок, похлеще нырка в ледяную прорубь. Новенькие, построенные сержантом из старослужащих под крылом самолёта, смотрели теперь на сходящих с борта бывалых военных, со страдальческими лицами и глазами, в которых читался один вопрос: «Неужели здесь можно выжить?».

      Машин всё ещё не было. Часовой подошёл к двум полковникам, что прятались в тени хвостового оперения:

      – Та полкани. Ходить туда от парель. Нэлза здэс. Граница поста тэпэрь, – чёрный лицом маленький солдат, ростом почти как его автомат с пристёгнутым штык ножом, показал рукой на другую тень – под крылом, и поставил