«Этого ещё не хватало!»
Костя было решился на бунт, но вид Маргариты Раисовны: воспалённый, безумный, его испугал. «Сумасшедшая стерва,» – думал он, волоча из кухни своё унижение.
– Хорошо. Теперь, встань сюда, – приказала мать, указывая на импровизируемый подиум, – и снова прочти стихи. И где твоя бабочка?! – взвизгнула она, только сейчас заметив не стянутый ворот рубашки. – Ты знаешь каких трудов мне стоило купить оранжевую бабочку, неблагодарный мальчишка?! Я для него стараюсь, суечусь, бегаю как савраска, а он…! Где ты дел мою бабочку?!
Терпение Кости лопнуло.
– Да не стану я носить эту дурацкую бабочку! – взорвался он, на мгновенье позабыв о возможных последствиях детского бунта. – И стихи эти дебильные я не буду читать! Нравится этот бред? Сама читай!
От неслыханной дерзости женщина задохнулась.
– Да как ты…, – хватая ртом воздух, она пыталась высказать своё возмущение. – Да как… да как ты… смеешь… на мать… такое…? – и тут её прорвало. – Бездарь! Тупица! Свинья! – орала она на мальчика. – Как ты, недочеловек, можешь судить о гении?! И как ты смеешь перечить мне, твоей матери?! Ты же никто! Никто! Да если бы не я, тебя бы вообще не было…!
– Я не просился на свет….
– Молчать! Ты, недоносок! Скотина! Болван! Выродок! Кретин! Дурак! Идиот…!
«Мать» ругалась со смаком и странной радостью, изрыгая на сына потоки брани и нечеловеческой ненависти, никоим образом не вяжущихся с понятием матери. С каждым новым матерным лаем, изо рта Маргариты Раисовны отлаивался дымный комочек: чёрный как брань и зловонный как зло брань породившее. Стало нечем дышать. Комочки падали на пол и прожигали в нём дырки. От дыма першило во рту. Костя закашлялся.
Между тем, странная метаморфоза стала корёжить тело Маргариты Раисовны: кожа её вспучилась, чёрные зенки вылезли из орбит, губы сложились в знак бесконечности. Адский монстр с искорёженным злобой лицом грозил ему толстым пальцем:
– Я найду на тебя управу, чёртов ублюдок! Ты у меня по струнке ходить будешь! Разба-а-аловали его понимашь! Дык, бык, хрык….
Последнее, нечленораздельное Маргарита Раисовна выплюнула как заглохший мотор предсмертное: «Всё, братцы, я – сдох,» – и застыла как статуя с поднятой вверх рукой.
«Сейчас взорвётся,» – мысль, появившись мгновенно, принудила Костю к действию.
Он отбежал к окну и дрожащими от страха руками распахнул деревянные створки, и как раз вовремя; женщина в розовом плюше вспыхнула как старый диван, облитый керосином, превратив себя в огненный факел. Монстр начал расти, угрожая сжечь комнату и несчастного Костю в придачу. Выбежать из горящего ада не представлялось возможным: многотонная тварь отрезала путь ко спасению. Позвать на помощь? Кого?
– Отец! – крикнул он что есть мочи.
К счастью, Костин отчаянный вопль не исчез в пустоте. Его услышали и помощь пришла. Огромный карп с золотой чешуёй и круглым лицом Петра Петровича торжественно вплыл в окно.