– Останемся здесь, Глафира! – прошептала Олька. – Смотри, бабушка сейчас упадет.
– Не упадет… – рассеянно огрызнулась Гаша.
Малышка сидела на гашиных плечах. Она осунулась в дороге, смуглое ее личико стало прозрачным, ручки истончились, но для Гаши сейчас и такая ноша казалась слишком тяжела.
Гаша уже взялась рукой за калитку, уже потянула ее на себя, когда из-за хаты, с той стороны, где за хлевом начинался перепаханный разрывами мин огород, явился пацаненок. Его большую голову покрывал сальный картуз с обломанным козырьком. Паренек нес в руках грабельки на толстом черенке. Только теперь Гаша заметила, что земля под яблоней вспахана, изрыта так, словно в ней ковырялись полчища кротов. Паренек принялся ровнять земельку граблями и утаптывать босыми ногами. Гаша рассеянно смотрела на его тонкие лодыжки, торчащие из-под сильно заношенных и нечистых порток.
– Это девушка, – едва слышно проговорила Александра Фоминична.
– Эй, милая! – позвала Гаша. – Дай хоть воды для девочек!
Паренек поднял голову. Из-под обломанного козырька картуза выскочила длинная, светлая прядь.
– Ты – девочка! – проговорила Леночка. – Как тебя зовут? Галочка? Марусенька? Меня зовут Леночкой, а это моя сестра, моя бабушка и моя тетя.
– Яринка, – был ответ. – Так мене папка и мамка звали.
У Гаши в голове мутилось от усталости. Полуголодная, легкая, будто перышко Олька затихла, престала ерзать, жаловаться на жажду.
Александра Фоминична трудно дышала, опираясь на плетень.
– Мы можем помочь. Все сделаем, о чем ни попросишь, – заверила Яринку Гаша. – Вот только бы передохнуть немного. Ты не возражаешь? Мы бы спросили разрешения и у твоих родителей, если б могли их повидать…
– Вси повмыралы. И матир, и сестра, и брат. Я поховала их тут[8], – Яринка указала рукой на землю у себя под ногами.
– Как закопала? – Гаша заметила, как ее мать покачнулась. – Сама?
– А хто ж. – глаза девушки округлились. – Не залишати ж их так…[9]
– И у тебя больше никого нет? – осторожно спросила Гаша.
– Е, як же не бути? – отозвалась девушка. – Еще брат Григорий. Але вин пишов до Киева, коли на нас впали перши бомби. Вин там и воюе. Був батько, тильки не знаю, де вин зараз…[10]
– Наверное, надо еще камушки сверху положить, чтобы курочки не расклевали или собачка… – вставила свое слово Леночка. – Мы поможем тебе, а ты пусти нас…
– Смиливи яки! Видно, нимци не сильно ще понапугалы. Ступайте на двир, та стережиться мин…[11]
В хате было чисто прибрано,