– Мы опоздали, – горько констатировал Элави, наклоняясь над узником.
К горлу Селины подкатила удушливая волна тошноты. Закован, почти что раздет, брошен на произвол холода, темноты, жажды, одиночества. Перед глазами сверкнули красные огоньки и желание придушить жестокосердную управительницу сделалось до ясности очевидным.
– Он мертв? – немеющими губами вопросила молодая женщина.
– То вопрос нескольких часов, – еле слышно ответил дворецкий, – сильванидов, взятых в плен, запирают в антимагический ошейник. Он полностью блокирует силы и сдерживает природную регенерацию эльфов. На Телурии знают, что каторжники этого рода нуждаются в свете и воздухе, думаю: и Алаисия это знала. Но в той войне погибла ее семья, она считает себя в праве – мстить.
– Неужели ему никак нельзя помочь? – почти умоляюще посмотрев на мужчину, молвила Лина.
– Можно, – несколько растерянно кивнул Элави, – однако для этого вы должны сделать пленника личным рабом, ошейник признает вас в качестве хозяйки, и вы сможете его снять, дезактивировав. Тогда регенерация восстановиться, и он выживет. А потом, с вашей помощью, покинет Шелтарион. Леди Фелисия поступала так не единожды.
Селина уставилась на слугу с немым изумлением в потрясенно расширенных зрачках. Меньше всего на свете она могла ожидать подобных откровений. Бабушка всегда чудилась ей неким эталоном, образцом для подражания, в достаточной степени хладнокровной и живущей по принцам разума, а отнюдь не страстей. Вот только покупка телурских узников и незаконный их вывоз с Шелтариона отнюдь не считались разумным поступком. Почему-то вдруг вспомнился каторжник, убежавший из плавучей тюрьмы. И случившееся в ту ночь проявилось в совершенно ином свете.
Элави ожидал ее решения молча, не проявляя никаких признаков нетерпения или страха. В конце концов для него это было явлением привычным.
Девушка тихо шагнула вперед и наклонилась над измученным пленником. Юноша выглядел откровенно плохо, если не сказать больше. Грязная потная одежда прилипла к болезненно худощавому телу, волосы, темные и спутанные, падали на лицо. Казалось, на каторжнике не осталось живого места. Он едва уловимо вздрагивал и чуть слышно стонал сквозь стиснутые мертвенно белые губы.
Селина с трудом удержала тоскливый вздох, похоже у нее, как и у Алаисии, просто не было выбора. Протянув руку к стальному ободку, плотно впившемуся в шею несчастного, молодая женщина начала читать заклинание. Символы на ошейнике вспыхнули и погасли, а сам беспощадный артефакт распахнулся под дрожащими пальцами, освобождая от муки покрасневшую израненную плоть.
– Спасибо вам, госпожа, – во взгляде слуги разливались тепло и признательность.
Он больше не выглядел ни надменным, ни снисходительным, как в первые минуты знакомства. И Лина внезапно осознала, что дворецкий скрывает под флером дежурной невозмутимости немало различного рода тайн. Теперь она абсолютно уверилась, что не встречалась с ним раньше, ни в один