Мэри-Маруся… Что делает она?
Кроме первого момента, когда он не мог понять, как же начать, и она помогла, направив всё куда следует, дальше он не помнит. Ни ее, ни себя. Будто его естественно-научный наблюдатель отключился и осталось только ощущение, которое он ни проанализировать, ни в картине запечатлеть пока не способен.
Четвертый раз вообще и второй с Марусей, по его твердому убеждению, должен дать ответы на многие вопросы, которые Савва заранее записывает на обороте еще неразрезанных двухсотрублевок, свернутых в рулон.
1. Является ли конкретная шлю… (зачеркнуто), девица… (зачеркнуто) особа женского пола важным фактором состояния, испытанного в первый раз, которое повторно на данный момент времени не проявлялось?
2. Является ли это состояние чем-то исключительным или, напротив, совершенно нормальным и должно повторяться при каждом совокуплении?
3. Если определенная дев… (зачеркнуто) особа женского пола является составляющей достижения подобного состояния, значит ли это, что далее дóлжно совокупляться исключитель… (зачеркнуто) преимущественно с оной?
4. Если постулат, изложенный в п. 3, является подтвержденным, как следует относиться к виду деятельности данной особи, включающей в себя совокупления с другими особями мужк. пола?
Маруся во второй раз кажется совсем другой.
В первый раз до совокупления он видел перед собой размалеванные яркой помадой губы, накрученный «причесон» с буклями на макушке, чувствовал запах дешевого одеколона. Пред ним была опытная жрица разврата, которая знала, что делать и куда «сувать». Теперь же Савва никак не может избавиться от видения девочки с теленком на залитом солнцем поле осенью семнадцатого.
Сколько ей тогда было? На вид лет двенадцать – тринадцать. Прошло два года. Получается, ей и пятнадцати еще нет? Что это, как не сексуальная эксплуатация малолетних?
Тогда, получается, он страшный развратник, принуждающий юную деву заниматься грязным промыслом. И чем он лучше Свидригайлова, одного из самых отвратительных персонажей Достоевского и всей мировой литературы? Противнее только Урия Гипп у Диккенса.
Не он, так другие… Или это и есть самое мерзкое оправдание собственной порочности?!
На этот раз в полутемной комнатенке воровской «малины» сидит совсем юная девочка, которой он сразу велел стереть помаду и распустить косы.
Маруся берет лист бумаги с неудавшимся рисунком червонца, складывает пополам чистой стороной вверх, прикладывает к губам. Два кровавых полукруга остаются на листе. Девушка комкает лист, чтобы выкинуть в помойное ведро, но Савва ловит на лету.
– Стой!
Отбирает, расправляет, хватается