– Это мой отец, – тихо сказала женщина, чуть наклонившись ко мне, – Леонид Илларионович.
Я почувствовала запах знакомого парфюма. Именно она помогала Семёну отвести меня наверх накануне. Хозяйка дома.
– Папа, это наша гостья, – громко сказала она, обращаясь к старику. – Ее зовут Алиса Волкова. Ты помнишь фильм, который мы в эту пятницу смотрели? – я едва удержалась от вздоха раздражения.
Огромные глаза, увеличенные линзами очком, уставились на женщину рядом со мной.
– Да. Доброго дня, – старик улыбнулся беззубым ртом и перевел взгляд на меня. – Ее зовут Полина, глупая ты женщина, – немного поругал он дочь. – Полина Вересова, я помню.
– Доброго, – отозвалась я, приятно удивленная.
– Алиса вовсе не обиделась на меня, ведь так? – улыбнулась она мне, стараясь говорить громко, затем обратилась ко мне, понизив голос до шепота, – он немного глуховат и плохо видит. Не удивляйтесь, что сидит в темноте, отец предпочитает сумрак.
Я разглядела доску и шахматные фигуры на столе перед ним.
– А очки зачем? – вырвалось у меня.
– Это привычка. Он практически ослеп год назад, свет раздражает его, а очки надевает по старой памяти, – ответила она и снова выключила свет в гостиной. – Пройдемте на кухню, вы наверняка голодны.
Слепой старик, играющий в шахматы сам с собой в темноте, застыл картинкой у меня в голове, но свой вопрос я задать не успела. Удивление, застывшее на моем лице, не укрылось от женщины.
– Мой отец известный шахматист, даже награды имеются, я могу показать позже, если хотите. До слепоты проводил мастер-классы в поселке, учил детей, сейчас все чаще играет сам с собой, все на ощупь, – в голосе хозяйки промелькнула горечь. – Если вы интересовались шахматами, то должны помнить о нем. Калинин.
Я неуверенно кивнула.
– Когда-то давно и меня учили, еще в школе.
– Отец бы с удовольствием сыграл с вами, – тепло ответила она.
– Я плохо играю.
– Меня Мила зовут. Эта гостиница – мой дом. Люди со стороны к нам редко заезжают, но я держу всегда свободные комнаты в чистоте и порядке.
Я подтвердила, что моя комната образец порядка и уюта. Мила, как мне показалось, даже покраснела от удовольствия.
Мы прошли по коридору и оказались в светлой кухне, полной невероятного аромата чего-то готовящегося. Размером она едва уступала той комнате, где я проснулась, но была необыкновенно уютной и теплой. За неплотной занавеской я отметила небольшой дворик, высокие деревья и забор, за ним – полоску синевы – знаменитое озеро, о котором Лиза мне все уши прожужжала. Мила усадила меня у окна за круглый стол с белой скатертью. Сама же она поставила на плиту чайник и что-то перевернула на сковороде.