Старушка прошла к столу и присела на лавку, та даже не скрипнула под её хрупким, как у воробушка, тельцем. Часто-часто закивала, тяжело вздыхая.
– Да, доченька, я в самый первый день твоей хвори говорила Джону: как бы рассудка ей не утратить. Случалось такое и раньше, ох, сколько я больных-то на своем веку выходила. Но Господь милостив, авось поправишься, и разум вернётся. Я вот тебе снадобий всяких принесла, да харчей малость. Небось, и не ела ещё, а тебе сейчас надо подкрепиться, добрая пища – лекарство для хворающей.
После её слов я действительно почувствовала волчий аппетит. И вправду, у меня маковой росинки не было во рту после того, как я здесь очутилась. Вода из кадушки не считается. А вот интересно, смогу ли я вообще есть здешнюю пищу? Что за варево принесла мне эта старая женщина? Я с опаской стала наблюдать за гостьей.
Старушка откинула холст с корзины и стала выставлять на стол глиняные горшочки и мисочки.
– Садись, девонька, разговейся после нежданного поста, – Мэгги кивнула на лавку напротив.
Опасения мои оказались напрасными. Никакой брезгливости её стряпня на вид не вызывала. В одном из горшочков оказался ароматный куриный бульон, довольно горячий. На куске холста гостья разложила ржаной хлеб и домашний сыр. На вкус он напомнил мне любимый мной в прошлом сулугуни. Из козьего молока, немного терпкий, тающий во рту. М-м, вкуснотища!
Я жадно набросилась на угощение, забыв поблагодарить добрую женщину за гостинцы и заботу.
Старушка смотрела, как я наспех утоляю голод, и, судя по ее лицу, искренне радовалась за меня. Интересно, почему же она так добра к нашей семье? Или она всем так помогает? Надо бы потихоньку расспросить…
– Тётушка Мэгги! – обратилась я к ней, утолив первый голод. – А сколько же больных вы выходили на своем веку?
– Ох, девочка… – старушка глубоко вздохнула и на минуту задумалась. – Да разве ж их всех упомнишь? Десятками, сотнями проходили через мои руки. И на свет я скольких приняла, сколько родов видела, сколько невинных младенцев, уже мертвенькими, на свет выходящих…До хоть бы твою матушку взять, покойную Мэри. Ведь пятерых после тебя схоронила, да всё грудничков. Одна ты у отца осталась, души он в тебе не чает. Сколько пытались его сосватать с той поры, как вдовцом остался… И таких степенных невест предлагали, честных вдовушек, хозяйственных, и с приданым. Нет, говорит, не введу я в дом мачеху для доченьки! Повезло тебе с родителем, что уж говорить…И дом-то у вас полная чаша, во всем нашем приходе мало где такие справные хозяйства отыщешь. И, зря не скажу, нет второго такого отца, как твой, во всей округе! Все наши мужики то норовят, чуть грош в кармане звякнет, в таверну побежать, бражничать, а Джон, он отродясь хмельного в рот не брал – всё тебе приданое копит. А ты вот, как на грех, в реке чуть не утопла, напугала нас до смерти. Видела Джона, как сидит он у твоей кровати, молитвы шепчет, а сам глядит вокруг, как полоумный. Хвала