– Так-то оно так, но… – усомнилась она в правоте бабушки.
– Но… – перебила старушка. – Согрешила… вот и спасайся теперь своим будущим ребёнком… Из двух зол выбирай меньшее. Да и выбором ты, если заметить, не больно-то богата.
– Вообще-то, да…
Так внучка проводила свои выходные у бабушки… За это время значительно похолодало. Лежал снег и не таял. Вот-вот придёт сама зима…
Наконец Горюнов дождался своего отпуска и в начале декабря рейсовым автобусом отправился в Велижаны. Вечерело и темнело довольно-таки быстро. Горюнов высадился из автобуса, когда успело стемнеть, и отправился по адресу, который дала мать Дарины. Встречный морозный ветер обжигал лицо Горюнова, но ему казалось это даже приятным. Он с жадностью вдыхал тот морозный воздух, приводивший его разрозненные мысли в логический порядок.
«Пора… давно пора покончить со всей этой… этой беспорядочностью, – подумал он, но опомнился, вдохнув морозного воздуха. – С какой это беспорядочностью? Ах да!.. Между женой и… и Даринкой… Раиса – это теперь прошлое, а Даринка – настоящее и будущее… А где же я? – мысленно удивился он. – Уже не там – в прошлом, но ещё и не там… эх, вновь это не там… не в будущем. Но от кого зависит само будущее? Разумеется, от всех слагаемых: меня, неё (он имел в виду Дарину) и времени… А сколько сейчас времени? – он хотел достать из кармана смартфон, чтобы узнать, который час, но тут же передумал и продолжил размышлять: – А, какая разница, который час. Не всё ли равно, когда совсем стемнело. Темно… темно… Даже эти вот уличные светильники не способны нормально освещать улицу… дорогу. Так оно всё и в жизни: когда светло, когда темно… Вот темень проклятая… – выругался он, споткнувшись обо что-то на дороге. – Вот так и в жизни случается… Не запнулся ли я и в самой жизни? Вот в скором времени всё и узнается…» – с этим роем мыслей в голове он подходил к дому, который светился приветливыми огнями окон. По крайней мере, так казалось Горюнову.
Его встретила старушка, не проявив ни радости, ни неудовольствия. Её равнодушный вид никак не подействовал на самого Горюнова. Эта нейтральность, как он сам полагал, легко способна измениться в ту или иную сторону – хорошую или плохую. И вот куда переметнётся настроение старушки, как теперь понимал Горюнов, зависело именно от него. Однако он смутился: он не знал, ему ли начать разговор или старушке. Повисла пауза (как ему показалась, затянувшаяся), которая продолжалась всего пару мгновений.
– Добрый вечер, – всё-таки сказал он первым и смущённо улыбнулся.
– Вот, значит, ты какой, – и без радости, и без сожаления сказала старушка, посмотрев ему в глаза.
Горюнов вновь улыбнулся, не зная, что ей ответить.
– А-а, улыбаешься, окаянный, – усмехнулась она.
– А что делать? Не плакать же?
– Не плакать, – передразнила она его. – А надо бы…
Горюнов с сожалением вздохнул.
– Да ещё и вздыхает… Не вздыхай… Ну, проходи, гость дорогой, раз пришёл, – сказала она весело и хитро.
Сняв с себя уличную одежду