– Ты ведь лазала только по фасаду университета, да? – спросил я.
Элена посмотрела на меня с интересом.
Наступил ноябрь, вышло солнце, но еще было холодно. На ней были зауженные джинсы и те же самые кроссовки, легкие и удобные, немного потрепанные на носках. Сверху она накинула косуху.
– Я раньше уже занималась свободным лазаньем, – заверила она меня.
– Но на скалах.
– Ну да, конечно.
Мы шли все дальше, по направлению к метро.
– По стеклу никогда, верно?
Элена облизала губы. Когда на ее лице на миг появилась улыбка, изо рта вырвалось облачко пара.
– Я залезала на здание факультета, на свою крышу и на твою, – заверила она меня, и я знал, что так оно и было. Зачем ей было лгать, если она позволила увидеть ее здесь, прогуливающуюся между башнями?
– Я видел, что многие так делают, – все же решил я прощупать почву. – Лазать по стеклу, должно быть, очень тяжело.
– Некоторые лазают с присосками, – отозвалась она.
Я удивленно приподнял брови.
– Я не шучу. Это вакуумные присоски. Дэн Гудвин[11] использовал такие в 1981-м, чтобы залезть на Сирс-Тауэр в Чикаго. Четыреста сорок два метра высоты. Также он их использовал в 2010-м на башне «Миллениум» в Сан-Франциско и, наверное, еще на многих других.
– Значит, на стеклянное здание можно подняться с присосками или… с помощью подъемного крана.
Элена не остановилась, но что-то в ее выражении едва заметно изменилось. На станции мы протиснулись через толпу и зашли в метро.
– Я знала кое-кого, кто это делал… с подъемными кранами, – пояснила она.
Мы молча побежали, пытаясь успеть на поезд, который только пришел.
Мы встали около окна.
– Он поднимался на здания с помощью подъемного крана? – продолжил я.
По тому, как она на меня посмотрела, я побоялся, что беседа завершена, что момент был упущен.
Через пару секунд она расстегнула замок на косухе и продолжила:
– Не всегда. Он мог залезть на здания вообще без какой-либо помощи, но иногда пользовался подъемными кранами, чтобы лазать быстрее и потешаться над охраной. Если какой-то небоскреб был на ремонте, тогда он пытался. Он поднимался на здания гораздо выше «Стеклянной башни». – Она улыбнулась. – С ней у него не задалось.
– Почему?
– Почему он лазал или почему он не мог забраться на «Стеклянную башню»?
Я улыбнулся:
– И то и другое.
– Знаешь, я тоже задавалась этим вопросом. Почему он этим занимался? Думаю, он чувствовал то же, что и я, когда забираюсь по стене, когда забираюсь на крышу или когда …
– Когда ты залезла