– А… Михаэль…
Он казался усталым, каким-то выдохшимся, но, что самое странное: я, наверное, впервые, видел его без сестры.
– Элиза… – начал я.
– Спит, – коротко ответил Фиц и вернулся к полкам.
Несмотря на общую фамилию в документах и мои кратковременные попытки сблизиться, мы едва ли могли считаться даже приятелями. Им с Элизой никто не был нужен: ни до лабиринта, ни в нем. И хотя на деле они являлись погодками, еще и от разных матерей, их все называли близнецами – за одинаково черные разлетные кудри и за неразлучность, на которую временами было неловко смотреть. Все, кроме Минотавра. Он называл их офелиями. У него было много синонимов к слову «самоубийца».
Едва ли заметив, что я вообще с кем-то разговаривал, Ариадна прошла мимо и постучала в дверь.
– У него посетитель, – Фиц мельком глянул на контейнер и, вымучивая манеры, продолжил: – Если вы позволите, я бы хотел первым зайти.
– Конечно, – согласился я.
– Нет, – сказала Ариадна.
О, удивился я, поворачиваясь: все-таки заметила.
– Почему?
– У нас срочное дело.
– Уверен, Фицу нужно всего пару минут.
Я знал, Минотавр обращался с близнецами на свой привычный, непредсказуемый ни по каким звездам лад. Я тоже проходил через это. Так что Фиц мог ждать под дверью несколько часов, даже если соглашался на пять минут, – близнецы почитали Минотавра по всем канонам прошлой жизни. И небезосновательно. Они были единственными, кто совершил перестановку функций в обратном порядке: сначала Минотавр привез их к нам, и лишь затем, спустя время, Дедал нашел, за кого. Краем уха я слышал, что в момент их первой встречи они будто бы собирались прыгать с моста; будто бы ему, проходящему мимо, оказалось до этого какое-то дело. Неправдоподобность второй части автоматически обнуляла первую, однако в том, что Минотавр спас их от чего-то худшего, чем плутания по местным коридорам, мы не сомневались. Он даже не замечал, как часто этим пользовался.
– К тому же, – добавил я, – уверен, Минотавр давно в курсе, что Обержин мертв.
У Фица на полке что-то упало.
– Как – мертв?
– В новостях сказали, но… Погоди. Ты знаешь, кто это?
Фиц поглядел на меня, как на плохого шутника, но объясниться не успел. Золотая дверь распахнулась. В галерею вывалил сквозняк. За ним – сырое табачное марево, и Минотавр предстал перед нами в привычном амплуа: с пустым бокалом, трехдневной щетиной и взглядом гробовщика, работаюшего на опережение. Он выглядел еще вымотаннее, чем до нашего отъезда, а из-за сигаретного дыма и подземельных сумерек мансарды светло-серые, не знавшие отдыха глаза казались совсем прозрачными, как дымка в небе.
– Михаэль, – Минотавр удовлетворенно снял с меня мерки. – Ариадна. А вот ты как раз кстати.
Фиц тут же подался к нему.
– Обержин мертв.
Минотавр и бровью