– О чём?
– Утром ты ничего мне не сказала о пальце. А не заметить ты его никак не могла. Штука, согласись, не из обыденных.
Марина чуть заметно вздрогнула и опустила глаза.
– Не молчи. Я знаю, ты что-то недоговариваешь.
– Я, Лёш, за тем, в общем-то, и пришла.
– Рассказать о пальце?
– Места себе не нахожу. Прямо с самого сегодняшнего утра. Испугалась я. Не знала, что делать.
– Да говори уже.
Марина тяжело вздохнула.
– Ладно. Но только тебе. Если следователь из города допрашивать станет, я ничего ему о пальце не расскажу. Как хочешь. Хоть убей. Скажу только, что видела, как этот мужик прикладывал этот палец к панели возле окошка. Видимо, система такая хитрая, ячейку нужную доставляет только по отпечатку. Это я понимаю. Вот и скажу, что видела. А другую часть истории опущу. Она данного случая не касается.
– Какую историю?
– Долгую историю. Она с мамой моей связана. И с моей юностью.
– Ты уж на счёт следователя как хочешь, а я должен знать. Я думаю, что этот случай вообще спустят на тормозах. Всерьёз его в городе никто не воспринял.
– В общем, когда стряслась вся эта история на карьере, мама моя, Ксения, тоже убиралась на почте. У нас это, выходит, семейное. Тогда там в отделении что-то произошло, инцидент какой-то. То ли грабануть хотели, то ли сумасшедший какой-то требовал в Америку позвонить. Понаехало из города начальство милицейское. Больше-то, я полагаю, из-за карьера, но так уж совпало. Даже военные с автоматами были. Дня два шастали по деревне, будто чего вынюхивали. Но исчезли потом так же внезапно, как и появились. Слухи ходили разные, верить им, сам понимаешь, никак нельзя. Мама непосредственным свидетелем оказалась. Мне ничего, разумеется, не рассказывала. Но сильно после этого случая изменилась. Сама не своя стала. Пугливая. Меня в школу в Новое каждый день провожала до самого класса, а потом встречать приходила. Гулять по вечерам запретила. А мы с друзьями до поздна любили засиживаться в бытовке, которая осталась после рабочих в карьере. Ни на какие истерики мои внимания не обращала. Кремень. Тогда-то я с горя на еду налегать и стала. Я ведь толстой-то в юности не была. Жалко, фотографий никаких не осталось. Стройняшка я была, все пацаны в классе влюблены были. Особенно Олег. Настырный такой. Неприятный тип. Так-то. А потом… Как-то, рыская в морозилке что бы такого умять, наткнулась я на предмет, завёрнутый в три пакета. Развернула – и чуть в обморок не упала. Вот тот самый палец и был в пакетах. Я-то сразу его сегодня узнала. Коленки-то у меня и подкосились, еле в руки себя взяла. Короче, я маме ничего тогда не сказала. А потом палец из морозилки пропал. Как раз после того, как мама съездила в областной центр по какому-то очень важному делу. Так она мне сказала. Да какое у неё там важное дело могло быть? Никакого. Темнила она что-то. Но, по крайней мере, поспокойнее