Ее полные пересохшие губы подрагивали в улыбке.
– Почему должны быть сюрпризы?
Желание поцеловать ее было настолько сильным, что Харрис едва сдержался.
– На то нет причин, – ответил он и произнес что-то по-арабски.
– Что это значит?
– Моя целительница.
– А как сказать по-арабски «мой спаситель»?
Харрис ей ответил.
Талия повторила вслед за ним. Ее чуть хрипловатый голос одновременно успокаивал и возбуждал Харриса. Слушать его было изысканной пыткой.
– А как будет «мой герой»?
От всевозрастающего желания у него перехватило дыхание. Харрис ответил ей шепотом, а потом, услышав, как Талия повторяет за ним, не выдержал.
Харрис стремительно припал к ее губам в собственническом поцелуе, и его язык скользнул глубоко ей в рот. Он слушал, как она постанывает, ощущал сладкий вкус ее губ.
– Талия… росинка Бога…
– Так нечестно, – простонала она у его губ. – Я не знаю твоего имени. И не знаю, что оно означает.
Он стал посасывать ее нижнюю губу. Талия вскрикнула, и он снова скользнул языком в ее рот.
– Харрис… Харрис аль-Шалаан… – Он начал переводить свое имя с арабского языка, но успел произнести только слово «защитник», как она резко его оттолкнула.
Он пристально смотрел на нее сверху вниз, а ее сердитый взгляд прожигал его.
В конце концов она хрипло спросила:
– Ты аль-Шалаан?
Харрис кивнул, сильно сожалея о том, что назвал свое настоящее имя.
Он предвидел, что сейчас закончится спонтанно возникшее между ними влечение. Теперь, когда он сказал ей свое имя, все изменится. Еще ни разу он не встречал женщину, которая воспринимала бы его как обыкновенного мужчину, а не воплощение статуса, власти и богатства.
Он выдохнул и с горечью посмотрел на ее припухшие от страстных поцелуев губы. Он ждал, когда в ее бесхитростных глазах вспыхнет искра расчетливости.
Но реакция Талии оказалась непредсказуемой.
Она враждебно смотрела на него, словно желая безмолвно выразить свои презрение и отвращение. Харрис мог бы превратиться в жалкого слизняка под ее взглядом.
– Ты один из тех знатных преступников-подонков?! – презрительно выпалила она.
Глава 3
Харрис пялился на женщину, которая только что обозвала его и членов его семьи знатными преступниками-подонками.
Затем он запрокинул голову и расхохотался.
Действие анестезии постепенно заканчивалось, поэтому от резкого смеха Харрис почувствовал острую боль в ране. И все же физическая боль была ничем по сравнению с отвращением, светившимся во взгляде Талии. Казалось, его веселость лишь усиливает ее внезапную антипатию.
Но Харрис просто не смог сдержаться. Он испытал огромное облегчение оттого, что она не заискивает перед ним, а выглядит так, словно готова снова ему врезать.
И она ему врезала. По его здоровой руке. Удар был достаточно сильным, чтобы