Что увидали свет под счастия звездою;
Я ж счастье нахожу в любви – святой мечте,
Лишенный благ иных Фортуной молодою.
Любимцы королей, как нежные цветки,
Пред солнцем золотым вскрывают лепестки;
Но слава в них самих зарыта, как в могиле, —
И первый хмурый взгляд их уничтожить в силе.
Прославленный в боях герой на склоне лет
За проигранный бой из тысячи побед
Бывает исключен из летописей чести
И теми позабыт, из-за кого лил кровь.
Я ж рад, что на мою и на твою любовь
Никто не посягнет в порыве злобной мести.
Мой властелин, твое очарованье…
Мой властелин, твое очарованье
Меня к тебе навеки приковало.
Прими ж мое горячее посланье.
В нем чти не ум, а преданность вассала.
Она безмерна, ум же мой убог:
Мне страшно, что не хватит слов излиться…
О, если бы в твоих глазах я мог,
Любовию согретый, обновиться!
О, если бы любовная звезда
Могла мне дать другое освещенье
И окрылила робкие уста,
Чтоб заслужить твое благоволенье!
Тогда бы смел я петь любовь мою —
Теперь же, в страхе, я ее таю.
Усталый от трудов, спешу я на постель…
Усталый от трудов, спешу я на постель,
Чтоб членам отдых дать, дорогой утомленным;
Но быстро голова, дремавшая досель,
Сменяет тела труд мышленьем напряженным.
И мысли из тех мест, где ныне нахожусь,
Паломничество, друг, к тебе предпринимают,
И, как глаза свои сомкнуть я ни стремлюсь,
Они их в темноту впиваться заставляют.
Но зрение души твой образ дорогой,
Рассеивая мрак, являет мне пред очи,
Который придает, подобно солнцу ночи,
Ей красоту свою и блеск свой неземной.
Итак, мой остов днем, а ум ночной порою
Не могут получить желанного покою.
Как возвратиться мог я бодрым и веселым…
Как возвратиться мог я бодрым и веселым,
Когда отягощен был путь трудом тяжелым
И тягости дневной не облегчала тень,
Когда день ночь теснил, а ночь томила день —
И оба, меж собой враждуя, лишь зарями
Сближалися затем, чтоб угнетать меня,
Один – трудом дневным, другая же, скорбя,
Что я тружусь один, – слезами и мольбами.
Чтоб угодить, я дню твержу, что ты светла
И свет ему даешь, когда на небе мгла,
А ночи говорю, что взор твой позлащает
Глубь тьмы ее, когда в ней месяц потухает.
Так умножает грусть мне каждый новый день,
А ночь, сходя вослед, усиливает тень.
Когда, гонимый злом, Фортуной и друзьями…
Когда, гонимый злом, Фортуной и друзьями,
Оплакиваю я несчастие свое,
Стараюсь твердь смягчить напрасными мольбами
И проклинаю все – себя и бытие;
Когда