В дополнение к мясным блюдам Юзек расстарался порадовать гостя и рыбными. В большой серебряной тарелке отливали золотом жареные караси в сметане, а рядом с ними на овальном позолоченном блюде показывала немалые зубы щука, фаршированная рачьим мясом. На серебре солидно возлежали запеченные с луком огромные карпы из прудов черниговского полковника, откормленные специальным способом. Возле них серебрился судак, фаршированный грибами, за судаком – копченые угри… Прямо перед Чарнышем стояла глубокая хрустальная салатница, доверху наполненная черной икрой – он был зело охоч до «рыбьих яиц». Но основным козырем трапезы был осетр длиной в аршин[23]. Его запекали на вертеле, зашив в брюхо разные пахучие травки.
Осетров доставляли в Чернигов живыми, в бочках с водой, выложенных травой и водорослями. Точно так же привозили форель и устрицы.
А еще на столе были непременные для малороссийского застолья вареники с сыром, возвышавшиеся в глубокой миске белоснежной горкой рядом с фарфоровой салатницей со сметаной, квашеная капуста с лесной ягодой, моченые яблоки и груши, коржи, вергуны, пампушки с чесноком, шулики медовые с маком, присканцы, пряженцы, сочники, ржаные потапцы с салом и чесноком, поджаренные на смальце… Верхом хлебного многообразия и великолепия являлась огромная и мягкая, как пуховая подушка, пшеничная паляница с пылу с жару. От нее исходил такой потрясающе приятный запах, что Чарныш даже прищурился от предвкушения, словно кот на завалинке солнечным днем.
Что касается спиртных напитков, то и тут черниговский полковник не ударил в грязь лицом перед незваным гостем. На затканной золотом льняной скатерти стояли водки – простая и двойная, – множество настоек и наливок, вино венгерское, валашское, бургундское, кипрское, пенистое монастырское пиво…
Для утоления жажды предлагался хорошо охлажденный малиновый узварец, юха из сушеных яблок, груш и вишен, и не крепкий ставленый мед; его подали в большом серебряном кувшине персидской работы, который стоял в деревянной кадушке, наполненной льдом.
Полуботок не стал испытывать терпение гостя долгим тостом; он подметил, что Чарныш уже начал ерзать от вожделения на своих подушках, пожирая глазами вкусную снедь. Полковник лишь сказал несколько приятных слов, приличествующих моменту, они дружно выпили по чарке, и так же дружно налегли на горячий, только из печи, борщ.
– А хорошо, Иван, с дороги-то, с устатку, горячего борща похлебать, – сказал, посмеиваясь в свои пышные усы Полуботок.
– Ох, угодил ты мне, угодил… – Чарныш работал ложкой с неимоверной