Мэделин представила, как будет ходить по магазинам и выбирать великолепное платье, в котором бы резво веселилась, предаваясь лёгкости в изумительный вечер, приправленный мнимой искрой волшебства.
Готовиться к мероприятию всегда волнительно и приятно, разумеется, если это не какой-нибудь экзамен, похороны или нечто наподобие. Несколько лет назад Мэд испытывала томящее ожидание, колыхающее сердце, помогая родной тёте собираться в день её свадьбы. Мэттвел до сих пор влюблена в то лаконичное шёлковое платье в пол со спиной из гипюра и глубоким вырезом на груди. Даже отец одобрил одеяние сестры, лишь подметив, что оно достаточно откровенно, однако кидает всем вызов.
Больше всех временных отрезков девушка не терпит осень потому как она, окрашенная алыми и золотыми оттенками, сгорает заживо, пожирая краски лета. Зима же манит атмосферой сказки, будоражащей роем бабочке, сотканных из снежинок. До бесконечности можно слушать как скрипит снег под подошвой ботинок, как снежинки кладут себя на щёки, либо застревают в ресницах посредством танца.
Повернув голову Мэделин столкнулась с бесконечной мглой в виде лица, представленного одним сплошным глазом, сверлящим прямиком в душу.
Мэд стиснула зубы, сжала кулаки, готовясь к неясной битве. Она твёрдо решила прекратить бояться. Шаг за шагом расстояние сокращалось. Мэттвел учуяла слабый запах сырости, похожий на тот, что водится под мостом. Мистер протянул руку, жест чудился вполне дружелюбным, не сулящим никакой вражды, будто он предлагал принять некий дар.
Шаг за шагом.
– «Ты – плод моего воображения», – твердила Мэд. – «Тебя нет».
– «Тогда почему боишься меня?»
Движение Мэттвел застопорилось, она открыла рот, с уст сорвался возглас удивления и разочарования. Дрожь внезапно захлестнула высоким прибоем и Мэд не смогла превратиться в сёрфера, чтобы оседлать волну. Слеза незаметно скатилась с правого глаза, напоминая бриллиант, сияющий на солнце.
Шкафчики, пол, потолок, двери, всё окружение превращалось в размытое пятно, из коего формировалась окраина леса и мост. Тот самый проклятый мост. Мэделин оглядывалась по сторонам как дёрганная белка, не веря в происходящее.
– «Прими меня». – настаивал неизвестный мужчина.
Лучшая защита – нападение. Мэттвел приподняла руку вверх, но резко вернула на место. Покачала головой, закусила щёку. Если бы она сказала, что не боится, то титул лгуньи смело бы расположился на голове короной из шипов, царственно смотря сверху вниз.
Девушка криво улыбнулась, жалея о затее, а затем вытянула руку вперёд, кисть ловко сформировала жест из одного среднего пальца, советующего идти на очень неприличное слово. Реакции не последовало, Мэд ступила назад, глядя исподлобья, ожидая атаки.
Как ей вообще