Давно прошло время ланча, потом и ужина. Дом медленно накрывала тьма. Сначала она захватила нахохлившийся от дождя сад, укутав ночной тенью цветы и деревья, потом заполнила собой гулкие пустые пространства первого парадного этажа, и, наконец, вторглась в спальню хозяйки. Эсперанса, неподвижно сидящая в кресле у незажженного камина, не замечала этого, поглощенная своими мыслями. Она словно подчинилась магии этой комнаты, способной останавливать время. И только тупое ощущение в висках, еще не боль, но ее отдаленный призрак, давало понять, что она пока не стала одним из многочисленных застывших украшений. Но когда ночная мгла уже лизнула мыски ее домашних туфель, женщина поежилась и плотнее завернулась в любимую шаль, расшитую желтыми маками.
Забавно. Она, выросшая на южном солнце, среди буйной природы, любила алые пылающие розы и желтые дерзкие маки ее родины. А покойная госпожа Лефрид, утонченная денвирская леди, обожала бледные садовые розочки и голубые незабудки. Даже цветы, столь разные по темпераменту, подчеркивали разность между этими двумя женщинами.
– Госпожа Лефрид, – тихо проговорила Эсперанса, словно пробуя имя на вкус.
Не будь она столь щепетильна и упряма, это имя уже могло принадлежать ей. Вот только почему-то казалось, что для большинства жителей этого дома, да и многих людей за его пределами оно навсегда будет принадлежать только таинственной, давно мертвой Мадлен. Порой Эсперансе казалось, что она начинает ненавидеть эту столь не похожую на нее женщину, все еще улыбающуюся ей с фотографии на каминной полке.
Часы пробили полночь. Раньше в это время она бы только заканчивала свое выступление на музыкальном вечере и спешила в “Пять углов” или на городские улицы под маской Серого Лиса. Она привыкла быть ночным жителем. Но в ее новой жизни это было не нужно. Просто еще несколько часов изнуряющего пустого ожидания. Не вызывая горничную, она сняла простое домашнее платье и улеглась в постель. Судя по всему, сказка закончилась, и пора привыкать к этой пахнущей незабудками кровати.
Но среди ночи какой-то звук разбудил ее. В слабом свете ночника, проникающего через распахнутую дверь соседней комнаты, она различала смутный силуэт Бьерна.
– Вы здесь, – облегченно выдохнул он и решительно кинулся к ней, как только заметил, что женщина приподнялась над подушкой, – я испугался, что вы ушли.
Инквизитор практически рухнул на постель и тут же сгреб ее в удушающие объятия. Эсперанса же, задыхаясь от восторга снова чувствовать его рядом, поспешно обняла в ответ и не сразу обратила внимание, что он даже не успел снять уличное пальто.
– Вы только