И вдруг она разрыдалась и прижалась головой к его груди. Он был не на шутку встревожен ее рыданием. Вытирая ей слезы своим платком, пахнущим одеколоном и мужским потом, он все время спрашивал: «Да что это с вами?..». А Таня и сама толком не знала, что с нею. Просто на душе накопилось и накипело и все разразилось этими слезами. Как тяжелые и мрачные тучи – дождем. Она чувствовала себя виноватой перед этим человеком, утирающим ее слезы. Было совестно, что по ее прихоти ему, не ведая об этом надлежало заменить ей недостающего Володю. «Ему и без того тяжело, а тут я еще причиняю боль, обижаю».
– Простите меня, – шмыгнула носом Таня и поправила ладонью волосы. – Я просто забылась. «Заплыла за буйки», – как говорят мои ребята.
– Я это так и понял, – глухо проговорил он.
Она резко обернулась, пытаясь в темноте рассмотреть его лицо.
– А ничего особого. Просто я – не Володя… Несколько раз вы называли меня этим именем. Бывает, когда … заплываешь за буйки…
И снова они сидели молча, смотрели в темень, на море, и слушали всплеск волны. Он держал ее руку, время от времени пожимал ее тонкие и длинные пальцы, но на большее не посягал. Они сейчас были не «он» и «она», а просто два человека и говорили о таинственной силе любви, о непостижимых сложностях жизни, о бездне человеческого сердца. Оба, оказалось, много читали, а, главное, много думали о том, о чем сейчас говорили.
– И самое страшное, что минутная слабость женщины – и появляется на свет человек.
– Этой слабостью женщины продолжают род человеческий. И то, что вам кажется страшным – все равно любовь, жизнь рождающая жизнь, одна из вечных еще неизведанных дорожек ее… Ведь, будем искренни, – не отвращение же, не ненависть, не неуважение привели нас сюда и удерживают вместе. И не нужно стремиться рационализировать, оснащать математической безошибочностью, делать научной любовь. Туристским маршрутом с точными картами, стрелками-указателями и турбазами, предпочитаю ошибки и лишения, волнения и страсть, первопроходцев…
Живое чувство – мудрое и вечное. Рационализму тут нет места. Ведь человеческое общество – не образцовая мясо-молочная племенная ферма… Даже из боли и страдания человек творит музыку и красоту. И я благословляю пораженные тэбэце легкие Чехова, хотя… за счастье почел бы отдать ему свои, здоровые легкие моряка-подводника…
Он взволнованно закурил, затянулся и снова