Не отнимая руки от раны, Захар сделал мысленное усилие и постарался потянуть застрявший в теле металл на себя. Пуля не пошевелилась. Спешить было нельзя, чтобы не спровоцировать внутреннее кровотечение, но и медлить было нежелательно. Лекарь усилил напряжение. Посторонний предмет чуть дрогнул, одновременно с телом человека, в котором находился, и медленно пополз к напряжённой руке Захара. Через несколько секунд деформированный кусочек свинца германского происхождения коснулся его ладони и намертво к ней прилип. Лекарь развернул ладонь, взглянул на вышедший из тела предмет и, сняв с руки напряжение, бросил пулю на стол. Теперь, когда самое опасное было позади, можно было заняться вновь кровоточащей раной.
Достав с полки пару одинаковых банок, помеченных лишь ему одному понятными символами, Захар разорвал на куски чистую тряпицу и поочерёдно протёр рану, сначала смочив её жидкостью из одной банки, от чего выступившая кровь запенилась и перестала сочиться. Затем взял другой кусок ткани и смочил его жидкостью из второй ёмкости. Убедившись, что кровь больше не сочится, он ещё раз смочил второй тампон и, приложив к ране, слегка придавил сверху ладонью. Его губы вновь чуть слышно зашептали какие-то слова. Так прошло минут десять, а может быть и больше. За своим непрерывным чтением, не то мантры, не то молитвы, лекарь не замечал течения времени. Прервал его занятие тревожный голос Максима, заглянувшего в приоткрытую дверь.
– Дед Захар, дед Захар, – громко зашептал парень, – немцы. Как командир? Уходить надо.
Лекарь вышел из изменённого состояния сознания и снял с груди раненого высохшую за это время ткань. Чуть заметные следы крови остались только на самом тампоне, покраснение кожи заметно уменьшилось, воспалительный процесс пошёл на убыль, а пулевое отверстие покрылось розовой плёночкой, которая совсем скоро превратится в обычный кожный покров.
– Забирайте своего командира, – устало произнёс Захар.
В это время пациент издал громкий стон и прохрипел:
– Пить.
Лекарь смочил его губы водой, а вошедшие в комнату бойцы партизанского отряда, уже хватались за края плащ-палатки.
– Спасибо вам, – тихо сказал самый старший боец с шикарными чёрными усами.
– Идите с Богом, – поторопил их Захар.
– Захар Пантелеевич, так может и вы с нами, – оборачиваясь у самых дверей, спросил Максим, – фашисты ведь не оставят вас в покое.
– Я со своего дома никуда не уйду, – ответил тот, взглядом провожая спину последнего, выходившего из комнаты, человека.
Через несколько секунд топот ног в сенях стих, а на смену ему послышался рокот моторов. Полоснув