Когда всё было закончено, и тела погружены в машину, сержант объяснил Николаю, что будет проведена судебно-медицинская экспертиза, поскольку необходимо уточнить причину – нет ли какого-нибудь криминала. «После всех необходимых процедур я вам позвоню, скажу, когда можно будет забрать тело для похорон», – официальным голосом сказал он. Видимо, он был отличником… Потом добавил: «А тело девушки мы до установления её личности выдать вам пока не можем… А может, и вообще не выдадим…»
– Что?
– Не можем, говорю Николай Сидорович, её вам пока выдать. Надо её личность установить, может, родители или родственники найдутся…
– А, ну да…, – пробормотал Николай, хотя в эту минуту об этом даже не думал.
…Но экспертиза ничего криминального не обнаружила, и в выписке причиной смерти было указано «общее переохлаждение организма». Когда Николай приехал получать тело Гришки, к нему вышел мужчина в белом халате и спросил: «Вы кто ему будете?»
– Брат…
– Брат говоришь, да, – сказал мужчина и так посмотрел на него, что Николаю стало не по себе. – Да ты посмотри какой год на дворе, а он похож на блокадника из Ленинграда… Тоже мне брат…
И это «тоже мне брат» было единственной укоризной, которую он услышал за все эти нелегкие для него дни. Причём от совершенно незнакомого человека и оттого было во сто крат больнее. Ему нечего было ответить. Татьяна видела, как плохо Николаю, но в душу не лезла и не пыталась успокоить – было понятно, что тут никакими словами не помочь. Она просто перестала говорить на эту тему и теперь с трудом представляла, как переступит летом порог дачи, где тихо – и оттого страшно вдвойне – угасла жизнь родного брата его мужа.
…На похороны отец всё-таки пришел – резко постаревший и осунувшийся он выглядел неважно. Он почти не произнёс ни одного слова. Также всё время промолчал приехавший вместе с отцом Петя. Они сразу после кладбища уехали домой. Первая жена Гришки не пришла, хотя ей и сообщили обо всём. Так и получилось, что Гришку помянули на квартире Николая, словно круглого сироту, народу – никого, лишь две подруги Татьяны, которые помогали ей готовить нехитрую печальную еду.
Не найдя никаких последних фотографий брата, Николай был вынужден увеличить ещё школьный снимок Гришки и теперь, если не смотреть на даты рождения и смерти покойного, казалось, что умер подросток. Из траурной рамки на Николая смотрел улыбающийся Шурупик в школьной форме. И в пустой квартире это было страшно…
…В субботу Колю разбудил телефонный звонок. В комнате было темно, и он чертыхнулся – кому в такую рань понадобилось ему звонить, да ещё в выходной. Но взглянув на сотовый, понял, что уже без четверти двенадцать. Стояли рождественские морозы, солнца сквозь стылый туман не видно и к тому же в комнате тяжёлые шторы плотно задернуты, так что чувство времени потерять было легко. После вчерашнего раскалывалась