С площади Нации он выехал на улицу Фобур-Сент-Антуан, ведущую к площади Бастилии, где еще сохранились следы пятничных боев. Сейчас ему казалось, что со времени той демонстрации прошло не меньше века.
Он направился в начало улицы Сент-Антуан, оттуда свернул на Риволи и пересек реку по Новому мосту, решив промчаться на хорошей скорости по набережным, мимо Монетного двора и вокзала Орсэ. Казалось, в это воскресное утро столица решила совершить омовение в Сене, склонившись над рекой, словно знатная полуобнаженная дама над ванной.
Прогулка обещала быть приятной, но Эрве слишком сосредоточился на своем плане, чтобы радоваться ей. При каждом нажиме на педаль он намечал себе тон и содержание разговора, но тут же менял их, прикидывая, как воспримет все это Николь. Же-Эл, конечно, расспросил ее обо всем еще вчера, а значит, она будет готова к беседе. Хотя наверняка тяжело переживает случившееся или вообще в шоке. Так что же он ей скажет? Эрве знал Николь недостаточно хорошо и до сих пор, беседуя с ней, заикался от волнения…
Площадь Инвалидов. Эрве свернул направо и попал в один из красивых кварталов Седьмого округа, которые издали выглядели зелеными и серыми взгорьями.
Его планы предстоящего разговора сменяли друг друга, как булыжники под колесами велосипеда. Самое лучшее – выразить Николь свои соболезнования. А вот нужно ли ей сообщать, что это именно он обнаружил труп? Впрочем, другого выхода нет: иначе как он ей объяснит то, что оказался там и вообще знает о случившемся?
Но тогда она захочет узнать подробности…
Он оставил велосипед на стоянке у метро «Дюрок». Бульвар Инвалидов – пустынный, просторный, с чередой куполов и глухих стен – подавлял юношу своим торжественным величием. Сам не зная почему, он представил себе, что в этом квартале расположены кладбища. Огромные кладбища, заполненные могилами воинов, павших за родину. И тут, как нарочно, зазвонили колокола церкви Сен-Франсуа-Ксавье. Было девять утра – значит у него есть только полтора часа, чтобы провести этот мучительный разговор.
Главное, не терять времени даром. Однажды Эрве провожал знакомую девушку пешком до дому и решился поцеловать ее. Юноша так волновался, что у него подкосились ноги, и его дульсинее пришлось поднимать своего кавалера.
Он толкнул дверь парадного, твердя себе: «Держись, Эрве, держись!»
Ему открыла сама Николь.
Хорошо это или плохо? Он не знал. По крайней мере, он хотя бы не успел испугаться.
– Это ты? – удивленно спросила она слегка охрипшим от сна голосом. – Зачем