– Это Василий Васильевич, твой, Гога, родственник. Человек паталогически богатый и не менее несчастный. Когда-нибудь я расскажу тебе о нём. Наша дальняя родня, но не очень. По линии деда Сени…
Маленький Гоша не понял тогда, что это за «линия» такая. Однако рисунок – тушью или угольным карандашом, а, может, это был и дагеротип – запомнил. Длинное, сухое лицо с глубоко запавшими щеками, долгие седые волосы из-под широкополой шляпы и большие глаза, печальные и словно горящие мстительным огнём… Рассказать о Василии Васильевиче баба Вера не успела. Вера Михайловна умерла так быстро, что даже проститься с любимым внуком не успела.
И тут нежданно-негаданно свалилось на голову провинциальное наследство.
* * *
У первого подъезда дома 38 по Наречной улице с раннего утра уже восседали на лавке бабушки.
– А-а-а, так это вы?!.. – Оживилась одна из них, завидев Гошу.
Что оставалось делать? Лишь соглашаться.
– Ну, я.
– Племянник Авксентия Мироныча, так? – на всякий случай уточнила вторая бабуля. – Он о вас рассказывал.
– Д-а-а? Правда?
– Тонкий был человек, – едва ли не хором заговорили соседки. – О здоровье всегда справлялся, о погоде умел разговаривать, о сборе грибов… За город один любил ездить… Жалко его. И собачку жалко. С нее все беды Мироныча и начались.
– Какая собачка? – удивился Гошка. – У него была собака?
– Еще какая! Умница, шельма! Он так ее и звал: Шелли. Ой, как баловал ее! И породы была редкостной: «шанхайский терьер».
– Да нет! – Поправила товарку соседка. – Он говорил, что она «апельсиновой китайской породы».
– Пекинес, что ли? Померанцевый пекинес? – Догадался Распоров.
– Вот-вот… Только убили ее.
– Как «убили»? Кто? Бандиты, браконьеры?
– Может, и бандиты. Последнее время у нас часто собак травят. Разбрасывают, ироды, приманку по кустам. Борются с бродячими собаками, а дохнут домашние песики. Шелли долго умирала. Не спасли её, не смогли. Ваш дядя переживал шибко. После этого и сдал здоровьем. Словно сглаз на него положили: сгорел, бедолага, как щепочка сухая. Прямо-таки среди бела дня иссох, болючий. На руках друзей и душу отдал.
– Друзей, говорите… А кто они, не знаете?
– Да кто ж их теперь найдет! Раньше Мироныч никого не принимал, а перед смертью начали люди к нему ходить. Город большой, народу тьма…
Вот так история!
– И кто же у вас ядами балуется, собачек травит? – Особо не надеясь на ответ, воскликнул Гоша.
– Знать, есть кому, раз балуются, – обрезала первая бабуля, та, что начала разговор. И, поджав синие губы, встала со скамейки, показывая, что больше обсуждать им в Гошкином обществе нечего.
Кабинет нотариуса прописался в бесцветном офисном здании, явно впопыхах переделанном из заброшенного