– Вполне может ведь и превысить эту планку, – продолжил Романов. – А дальше у нас идет взрыв, срыв верхней крышки реактора, полное расплавление активной зоны и радиоактивный выброс реакторного топлива в окружающую среду. Какой обычный уровень радиоактивности в графитовой оболочке, подскажите, Анатолий Петрович?
– Несколько тысяч рентген, – ещё более убитым тоном сообщил Александров. – Только этого не может произойти никогда, все, что вы теоретически предположили.
– Есть такая поговорка «никогда не говори никогда», – ответил ему Романов. – Если есть хотя бы одна миллионная доля вероятности такой аварии, мы должны её исключить. Потому что жизни людей, работающих на станции и проживающих рядом со станцией обойдутся нам очень дорого. Очень. Я уж не говорю об ущербе для экономики и имиджевых потерях во всем мире.
– И какой же из сегодняшнего заседания последует вывод? – это взял слово министр среднего машиностроения Славский, молчавший до этого.
– Записывайте, – ответил Романов, – доработать конструкцию замедляющих стержней, раз, срок 1 сентября. Запретить все несогласованные эксперименты на реакторах этого типа… да просто все эксперименты запретить на… ну на календарный год, например, это два. Срок – завтра. Укрепить руководство Чернобыльской АЭС, три. Срок – в течение месяца.
– В каком смысле укрепить? – взвился директор Чернобыля Брюханов, – и почему именно Чернобыльской, у нас же пять площадок с РБМК?
– Позвольте мне не отвечать на последний вопрос, – поморщился Романов, – информация достаточно конфиденциальная. А по поводу укрепления… надо перевести заместителя главного инженера Анатолия Дятлова и вас, товарищ Брюханов, на другую работу. Туда, где нет реакторов РБМК.
– А основания? – продолжил Брюханов. – Дятлов опытнейший инженер, у него 20 лет стажа на АЭС. Я тоже немало времени проработал в Чернобыле.
– Товарищ Славский, придумайте основания, – вторично поморщился Романов, – а я обязательно проверю. И последнее – я выйду с предложением полностью прекратить производство новых блоков РБМК. Надо переходить на более безопасные вещи.
– Вы имеете ввиду ВВЭР? – уточнил Александров.
– Да, именно их.
На этом совещание было закрыто, а Романов предложил Кунаеву и Щербицкому, промолчавшим всё это время, остаться и побеседовать о жизни.
9 марта 1985 года. Москва, НИИ-8, совещание Романова, Щербицкого и Кунаева
– Почему именно здесь? – спросил Щербицкий, когда они остались одни.
– Здесь ушей меньше, – пояснил Романов.
– Даже по сравнению со Старой площадью?
– Даже, – отрезал Романов. – А нам лишние уши ни к чему. Итак, давай к делу.
Кунаев разлил боржоми по стаканам, все трое отпили немного, и тогда Романов продолжил.
– По информации моего источника Константин Устинович скончается 10 марта… завтра, значит… в первой половине дня.
– Откуда