– Помним, ваше величество, – ответил я, хотя далеко не был уверен в том, что хотя бы один из ста моих современников в XXI веке слышал о графе Киселеве и инициированных им законах.
– В 1847 году я выступил перед выборными от помещиков Смоленской и Витебской губерний, – сказал Николай, – и сообщил им о том, что время требует изменений. Надо избегать насильственных переворотов благоразумным предупреждением и уступками.
– Именно так, ваше величество, – подтвердил Киселев. – А чтобы помещики не тиранили своих крепостных, вами было разрешено им жаловаться на произвол своих хозяев не только губернскому прокурору, но и министру внутренних дел, и даже вам, государь.
Николай кивнул Киселеву.
– Вспомните, граф, сколько жестокосердных помещиков были лишены права владеть своими крестьянами, а их имения были взяты в опеку. Хотя я должен сказать с прискорбием, что у нас весьма мало хороших и попечительных помещиков, зато много посредственных и еще более худых. Кроме предписаний совести и закона, следует для собственного интереса господ помещиков заботиться о благосостоянии вверенных им людей и стараться всеми силами снискать их любовь и уважение. Ежели среди них окажутся безнравственные или жестокие люди, то их следует предать силе закона.
– Не стоит забывать, – осторожно добавил я, – что все эти законы привели к тому, что помещичьи хозяйства стали неуклонно терять доходность.
– Это так, – согласился Киселев. – Особенно в неурожайные годы. Ведь помещики были обязаны по закону кормить своих крепостных.
– Хочу напомнить, что общая сумма помещичьей задолженности выросла за последние десятилетия в несколько раз. – Я взглянул в свои записи и продолжил: – К 1850 году помещики империи должны были государственным кредитным учреждениям 425 миллионов рублей серебром.
– Сколько, сколько?! – Николай был ошеломлен озвученной мной цифрой. – Скажите, граф, все обстоит именно так?!
– Именно так, ваше величество, – удрученно произнес Киселев. – и именно потому две трети всех помещичьих имений в обеспечении долга находятся в залоге. К сему хочу добавить, что большинство должников владеют менее тысячей крестьянских душ.
– То есть, – сказал я, – подавляющая масса помещиков лишь номинально остаются собственниками своих поместий и крепостных. Так что отмена крепостного права – вполне закономерный процесс. К тому же следует помнить, что в центральных губерниях России больше половины крепостных работают не на барщине, а были отпущены своим помещиками на оброк.
– А в 1834 году было принято положение, запрещающее помещикам держать вотчинные фабрики, – усмехнулся Киселев. – Если в начале века на девяноста процентах всех суконных фабрик работали крепостные, то в 1850 году – лишь на четырех процентах.
– Сие означает… –