– Всего доброго. Спасибо за ужин, было бесподобно. Повторим как-нибудь?
Глава 4
– Папа! – Ларка со всей дури шлепнула меня по голове и рванула вниз. – Что он говорит? Почему Арина? Мы что, банкроты? Ты поэтому меня отстранил от всех совещаний?
– Лара, уймись! Не до тебя мне!
– Сука! Какая же ты сука, сестра! А я всё думаю, почему ты так отчаянно сопротивляешься моему счастью? Мораль читаешь, о свободе вкусной, но бедной рассуждаешь, да? – взвизгнула она и бросилась в мою сторону. Её острые ногти вцепились мне в шею, сжались, и боль растеклась по коже. – Где ты его подцепила? Где? Говори! Такие жеребчики не выбирают наобум, для них это подобие сделки! И не смотри тут на меня тупым оленем, Арина! Говори! Что? Трахались где-то?
– Лара! – взвыл отец, оттаскивая обезумевшую дочь. – По комнатам, быстро! И чтобы до утра я никого тут не видел!
Я поскакала первой. Взлетела на третий этаж и захлопнула дверь прямо у носа сестры, повернула ключ и застыла.
Слышала её вой, стук в дверь и тонны ругательств. Она орала, сыпала проклятьями, будто в том, что произошло, была моя вина. Но ведь её не было?
Кто ты такой, Ястреб? Почему я? Мало девушек в этом городе, готовых отдаться тебе по собственному желанию?
На глаза попался Ларкин планшет, оставленный на кровати. Разблокировала, натыкаясь на бесконечное количество статей о его загадочной персоне. Искала что-то чернушное, подлое, гадкое, чтобы утвердиться в своих подозрениях, но все было чисто. Практически стерильно!
Сказочно богат, немыслимо влиятелен. Под его именем числились заводы, банки, пароходы. Его загребущие лапы по локоть увязли во всех сферах, причем масштаб совсем не областной, а скорее федеральный. И мне жутко стало…
Ощущение того, что он знает цену словам, обещаниям – лупило прямо в виски. Боль сковала череп, руки тряслись, и я просто не могла найти себе места. Бродила из угла в угол, воткнув в уши наушники, чтобы не слышать истерику сестры.
И стало даже интересно, из-за чего она рыдает? Что мы – банкроты? Или потому, что ей впервые предпочли меня?
Лара всю жизнь получает то, что хочет. Ну не было ни единого исключения из правил. Родители баловали старшенькую, верили её слезам, оправданиям. Не помню ни единого раза, когда та получила хоть одно наказание. Нет!
Но в душе не было ни радости, ни злорадства. Сначала мне было страшно за дуру-сестру, а теперь мне очень страшно за себя.
С этими мыслями и заснула.
Мне снилось что-то тяжелое, мрачное.
Я словно путалась в липкой паутине, и с каждой попыткой выпутаться увязала только глубже! И лишь когда дышать стало совсем нечем, мои глаза распахнулись.
Вскочила с кровати. Кожа была влажной от испарины, а в голове – бардак. Мысли хаотично бились о черепную коробку, не желая подчиняться разуму.
Дышала. Глубокий вдох, медленный выдох. Вдох… Выдох…
И лишь спустя несколько минут комната стала обретать реальные очертания.
На