Калиго: лицо холода. Ксения Гранд

крови. Юноша терпеть не может, когда старший брат называет его женским именем. Словно того, что он валяется у его ног в луже, недостаточно, чтоб принизить его мужественность. Он ненавидит драться и предпочитает решать проблемы окольными путями, но Асбъёрн не воспринимает никаких методов, кроме чистого насилия. Лишь оно приносит ему удовольствие. Каждый вопль, стон, плач, свист лезвия, разрезающего кожу, кровавый всплеск, окатывающий сугроб – услада для его души. Если бы крик боли можно было засунуть в стеклянную банку и слушать, когда тебе вздумается, Асбъёрн бы так и поступил, а кровью врагов умывался бы по утрам. Иногда юноше кажется, что судьба громко над ним посмеялась, заставив жить под одной крышей с живорезом.

      – Все прошло не так уж плохо, – Сирилланд поднимает голову и натыкается на протянутую ладонь.

      – Все не плохо, а просто ужасно.

      Коэргус выдавливает кислую улыбку и помогает парню подняться. Его золотистые волосы сегодня заплетены в тугую косу, которую полагается носить всем воинам Варанэ. Сирилланд такой почести не заслужил, и его белесая, измазанная слякотью шевелюра свободно свисает на плечи.

      – Вначале всегда сложно. Ты ведь еще только учишься. Ты хоть представляешь, сколько раз меня тыкал лицом в грязь Асбъёрн, пока я не научился как следует держать клинок?

      – Неужели?

      – А-то, – фыркает он. – Или ты думаешь, этот шрам у меня для красоты?

      Сирилланд пытается встать на ноги, но те предательски подкашиваются. Ему повезло, что рядом оказался Коэргус, способный подхватить его и довести домой. Юноша никогда не задумывался, откуда у того кривая отметина на щеке. Будучи младшим из трех братьев, Сирилланд всегда полагал, что ему достается больше всех, но, как оказывается, Асбъёрн не щадил никого из них. Парни не спеша продвигаются к хижине. Они были еще за холмом, когда мать, заприметившая их с окна, уже спешила навстречу.

      – Что случилось? – ее обычно бархатистый голос вздрагивает от волнения. – Это снова Асбъёрн? Я ему руки повыкручиваю!

      – Все нормально, – с трудом выдавливает Сирилл. – Мы лишь тренировались. Такое случается.

      – С этими тренировками я останусь без сыновей! Я… как же он… святой Акмелас, – она застывает при виде глубоких порезов на коже юноши. – Веди его в дом. Живо!

      Коэргус кивает и отправляется к лачуге, поддерживая раненого с одной стороны, а мать – с другой. Вместе они заводят его на кухню и усаживают на лежанку возле очага. По велению женщины средний сын удаляется, предоставляя ей возможность заняться ранениями младшего. Сирилланд с благодарностью смотрит, как Илва стягивает с него стеганую рубаху, как набирает в ковш воды, промывает раны и наносит на них свежеприготовленную кашицу из тысячелистника, чтоб купировать кровотечение. Далее следовало бы наложить листья остролиста для обеззараживания. Парень прекрасно об этом знает, потому что сам делал так не один раз. Матерь научила его этим древним методам лечения, которые передавались испокон