Вера Павловна стала идеалом для образованных женщин не одного поколения. По мнению современников, роман оказал серьезное влияние на развитие семейно-брачных отношений. Чернышевский предложил вариант решения вопросов семьи, брака и любви. Моральное оправдание фиктивного брака, «равноправность» в отношениях супругов, право женщин на сексуальность, тело, женскую субъективность. В романе утверждались новые нравственные нормы, которые демонстрировали Лопуховы и Кирсановы, то есть русская интеллигенция, и за которые цензор О. А. Пржецлавский квалифицировал роман как «аморальный, отрицающий христианскую идею брака» и проповедующий вместо нее «чистый разврат»425.
Женщины-писательницы также не остались в стороне от животрепещущих дискуссий на женскую тему. Произведения популярной Н. Хвощинской (псевдоним В. Крестовский), Ю. Жадовской и других разрабатывали образ бедной, некрасивой, но внутренне свободной женщины, которая хочет жить своим трудом. Часто это была старая дева, образ которой переосмыслялся усилиями женщин-писательниц. Не определяя себя политически, не поддерживая зачастую идеи женской эмансипации, писательницы в своем творчестве точно отображали русский провинциальный быт с его патриархатными установками в отношении женщин. П. А. Кропоткин писал о творчестве Н. Хвощинской:
Каждая повесть заключает в себе драму девушки, лучшие стороны которой беспощадно душатся окружающими ее, или рассказывает еще более тяжелую драму старой девушки, принужденной жить под гнетом тирании, мелких преследований и булавочных уколов со стороны родных426.
В лице Марии Цебриковой и Анны Энгельгардт оформлялась русская женская критика. Эти авторки уделяли пристальное внимание «женскому элементу» – женским литературным образам и в целом женскому творчеству. Их эмоциональные, жестко аргументированные статьи (особенно у Цебриковой) разрушали патриархатные клише, влияли на дискурс литературной критики в отношении женщин, способствовали развитию русской женской прозы.
По мнению Р. Барта, неизбежной задачей реалистического романа становится воссоздание социального разноязычия427. Это справедливо и в отношении литературы русского реализма. Русская беллетристика также воспроизводила социальные языки, существовавшие в толще национального языка; производила социопрофессиональные термины, основные категории и понятия освободительного движения. В первую очередь, это были термины, обозначающие субъектов (акторов) политического процесса: «новые люди», «новая женщина», «нигилист», «нигилистка», «кисейная барышня». Производство языка делалось одними, а отражение – другими. Е. А. Штакеншнейдер писала:
Тургенев создал