Я вернулся к гиду. Он стоял белый как мел. В окошечко он наблюдал тоннель, из которого я и вернулся. Он вдруг заговорил с оттенками алеманнского диалекта. Неся околесицу про свою бабушку и её предания деду.
– Герберт, приведение увидели?
– Как вы узнали? Оно летело позади вас. Вернее они. Их было несколько, – он достал платок и вытер сырой лоб, похоже говорит правду. Тут совсем не жарко. Отчего он так взмок?
– Не видел, – повёл я плечами и мой пистолет в руках его совершенно не удивил. – Но мы здесь не одни. Готовы вести дальше?
– Да.
– Хорошо. Мы будем периодически останавливаться. Я буду вести первым и иногда спрашивать дорогу. Сохраняем тишину и скрытность.
– Хорошо Вадим. Надеюсь, мы больше их не встретим… – вид у него был запуганный и суеверный, чего конечно не было в его характеристике, но кто полагается на эти характеристики… человек всё время меняется под давлением обстоятельств, а точную жилку сути может выразить в характеристике человека не каждый эксперт-психолог, тем более не каждый полевой агент, с которым ему столкнулось встретиться, а уж про создание намеренного ложного образа можно долго говорить (будет время, я продолжу эту мысль).
В часть моей здешней миссии входило сопровождение гида до места встречи в здешний подземный бункер. Фотографирование всего и вся в тайной комнате управления и безвозвратное извлечение ряда особых документов на некоторые довоенные изыскания по проведению оккультных работ, в рамках особо секретного проекта финансируемого из Германии. После второй мировой войны, учёные всерьёз по направлению правительств многих стран принялись шерстить в сторону эзотерики, потому что, то что творилось в небе и на земле во время войны в течение пяти лет – поставило на уши всех. От гражданских до военных, а истории обрастали такими невероятными фактами и докладами командования, в том числе от неподкупных особистов, что покрытую мурашками седеющую голову, чесали недоуменно даже в штабах самого дальнего тыла.
В ушах у меня вдруг загудело. Натуральным образом, как при сильной смене давления. Давления энергетического поля. Герберт тоже стал внезапно чистить уши пальцами.
– Что слышишь? – негромко спросил я, потому что тот не унимался тереть уши.
– Сначала словно по колоколу ударили. Гул до сих пор в ушах стоит. Точно от башни-колокольни. Теперь вот шипение добавилось и стоит, как от радиопомех. Сильное. Неприятно.
– Хм. Не слышу. Но я и сам не такой сильный приёмник. У тебя приёмника часом нет никакого при себе?
– Нет. Ничего с собой кроме фонарика не взял. Как и было положено по инструкции от… – я оборвал его тихую речь резким взмахом руки, потому что впереди шёл бумажный шелест.
Показав ему знак, стоять на месте, я направил пистолет длинным глушителем вперёд себя и прижав правую руку с ним слегка к груди, пошёл полубоком. Полубоком чтобы если