– Ничего, через месяцок вернётесь к обычной жизни, – она поднялась, чтобы уйти. – Что-нибудь хотите?
– Что-нибудь? – задумался он. – У меня уже есть что-нибудь. Я бы хотел чего-то более чёткого.
– Тогда, сок, – усмехнулась медсестра и ушла за соком.
«Тогда сок», – подумал Стас и заснул.
Через две недели забытья, довалявшись до ватной бессонницы и спутанности мыслей, он выбрался во двор больницы. Спину ломило от постоянного лежания, а ум – от дремотного молчания.
Стас уселся на скамейку в тени старой сосны и вскользь оглядел окружающее. После двух недель лежания в постели оно походило на сновидение.
Больница в два этажа. Как говорила медсестра, которую, кстати, звали Ириной, это здание с испанским двориком в виде русской буквы «П». Дорожки из плитки. Клумбы из цветов. Забор с решётками. Деревья с листьями.
Во дворике прогуливаются пациенты. У каждого что-нибудь перебинтовано. Лица мрачные, жёлтые, глаза с просонка пустые, измученные пересыпом и больничным безмыслием.
Недалеко от Стаса старушка в инвалидном кресле. Тоже с перебинтованной головой, как и он. Сидит косо, уклонившись влево, согнулась вопросительным знаком. Пустой взгляд упёрся в тротуар. Рядом с нею Ирина.
– Что с ней? – спросил Стас, глядя, как старушка по кругу переводит взгляд с одной плитки на другую. При том, когда она доходила до низа воображаемого круга, по её печальному лицу пробегала тень улыбки. Когда же она видела «верх», то глаза её немного раздавались удивлением, как от внезапного испуга.
– Такое бывает, удалили опухоль в мозгу. Немного продлили жизнь, но её качество снизилось, – она горько причмокнула, поднялась и покатила коляску обратно в корпус.
А Стас остался один со своими мыслями, рассуждая о возможностях мозга. Ведь, будь эта старушка счастлива ввиду болезни, было бы это правильно? И, когда счастлив здоровый человек, поддавшийся, однако, иллюзиям, это не одно ли и то же?
Потом его понесло сквозняком фантазии в суперспособности, которые, как говорят, мог бы подавать мозг. От этих мыслей он стал зевать до слёз и заскучал. Даже потянуло обратно в палату с клетчатым потолком и параллельно-перпендикулярным дизайном.
Через полчаса послеобеденной тишины Ирина прикатила другую коляску. Сидящая в ней девушка тоже была «тыквой». Только, в отличие от Стаса, у неё было перемотано ещё и всё лицо – глаза, уши. А на губах налеплены пластыри. Ирина предложила ей посидеть без присмотра, потому что должна была бежать ещё куда-то. Та согласилась:
– Аа! – сказала она и добавила: – Не шбэгу!
Ирина рассмеялась, сжала и потрясла её ладонь с благодарностью и каким-то дружеским умилением и быстрым шагом вернулась в здание.
Девушка отдалась