Дыхание моё перехватывает – Пронин сдержал обещание: мой QR чист, прилетела компенсация за суррогат, а на животе красовались толстенные шрамы, заращенные лазерной склейкой, можно функционировать в практически нормальном режиме. Под рукой, которую я не сразу осознал, лежал листок с пятнадцатью печатями о пресловутом нападении с жирной подписью заключения, что данные с наружной камеры «Киберсоник» не являются монтажом, где якобы мне распотешили брюхо, изъяли селезёнку и бросили подыхать.
Я ожидал чего-то большего после пробуждения, перезагрузки или же отката в счастливое неведенье…. Кстати, экспресс недалеко. Я сполз со стола, и встретился с божиим одуванчиком в рабочих пятнах крови на хирургическом халате, человеком с холодной душей и выверенными движениями. Мы напряглись, потому что оба чувствовали: происходит нечто неправильное. Он совершенно не гордился своей работой – в мимике я это уловил, хоть и его лицо было скрыто медицинской маской. Он специально её не снимал, через секунд пять я понял, почему:
– Вали отсюда нахер! – огулял он.
– А! Проснулся! – влетел Пронин. Мы на всякий случай всё остальное проверили: сердце, почки. Приходи ещё! Знай, ты теперь почётный донор, на твой QR завязана постоянная скидка в пятнадцать процентов в любой кибертеке страны в благодарность за спасение имиджевого директора нашей компании…
Одуванчик замер и смотрел на меня, как на последнюю мразь. Я бы ни за что не встретился с этим человеком вновь. Недолго Пронин любовался моей прострацией:
– Мой пасынок – имиджевый директор «Киберсоника», ясно?! Сестрёнка тебя, наверное, совсем потеряла, но за отстёгнутые деньжата, простит.
Я покинул «Киберсоник» в спешке, точно я был преступником, злодеем: я не выпрашивал своей пожертвованной селезёнкой пожизненную скидку, я чувствовал себя недостойным даже манной каши. Послеоперационная слабость? Приятно на это валить. Через триста метров меня встречает патрульный с ищейкиной улыбкой,