явью – из таинственных и чувственных глубин.
…Одарил меня Всевышний многим —
ты любим… любим…
«Приют моей души…»
Приют моей души…
Таинственный и сложный
мир нежности и грёз.
Я рисовала твой портрет
вчера «в карандаше»
дебютом,
и до дрожи
знаком мне этот взгляд —
им не однажды был согрет
мой день.
В мечтах – лишь ты…
Опять с протянутой ладони
струится волшебство.
И нам принадлежит.
…Прижмусь к твоей щеке,
изнемогая, как от боли,
от близости тебя,
приют моей души.
Мы друг у друга светлым продолжением
Не брежу, не схожу с ума я:
во всём твоё присутствие,
почти физически пронзает ощущениями тело —
ты рядом,
и действительность вокруг совсем иная…
Хотя богат ноябрь часами грустными,
не знают наши души
в соприкосновениях пробелов.
Желанной мыслью – в моё утро,
нежной радостью вплетаешься ты в пробуждение.
И губы,
ласково узнавшие твоей доверчивости вкус,
вдруг дрогнут и шепнут «привет»,
как будто
мы друг у друга светлым продолжением
в огромном неслучайном мире чувств.
Верь мне
Перезимуем, верь мне.
Пусть неожиданно декабрь сошел с ума:
метель бунтует и свирепствует,
бросая под ноги колючесть снега.
А ты… ты – рядом,
и звучишь в открытом сердце
утреннею теплой негой,
и остается где то вне-,
вне нас с тобою удивленная зима.
Вне!
Царство холода людского,
недопониманья – жизни проза —
не в нашем мире.
Я обрела себя на взмахе крыльев
близостью с тобой,
и, вопреки календарю, душа томится солнцем,
словно вешнею водой
река,
что вырывается из толщи ледяного плена
виртуозно.
Ты тот,
кто позволяет мне задать любой вопрос/
открыть любую дверь,
причина счастья моего,
мой молчаливый гений, подаривший небо.
В руках твоих я становлюсь Вселенною любви,
от альфы до омеги,
иначе говоря – обыкновенной женщиной…
Ты верь мне, только верь.
Неизменное «мы» – ты и я
Да, я снова рисую в альбоме заветных желаний.
По наметанным мыслям реальность изящно кроя,
прикасаюсь к листу и «целую» бумагу руками:
штрих, ещё, и ещё… Неизменное «мы» – ты и я.
Да, успела соскучиться очень /обычное дело/ —
снегопадные «пробки» некстати, когда без тебя.
Взгляды, губы, объятия – и непростительно смело
карандаш