– Учитель хренов! Всю жизнь на флоте, а парусом управлять так и не научился, ети его в душу!
– Так и я на парусе с курсантов не ходил.
– Прогулялись!… – заключил Арнольд Михайлович и смачно добавил пару нелитературных выражений.
Последний гешефт
Восемнадцатого августа сорок первого, при поддержке пехоты, румыны бросили на Одессу свою 1-ю танковую дивизию, намереваясь прорвать оборону стальным клином, как это сделали немцы десять дней назад, выйдя к побережью Чёрного моря в районе Очакова. Но румыны не немцы. От Карпово и до самого Хаджибейского лимана держали оборону всего два стрелковых полка, а на стыке их позиций стояли ополченцы районной обороны.
– Попить бы, Беня.
– Семён Аркадич, ви же образованный человек, ви же инженер, таки нельзя вам пить.
– Да я знаю. Когда осколок в животе, какое питьё, только шутить и остаётся.
– Или! А, воды всё равно нет. Давайте-ка я вам мешка под голову подкладу, щёб удобнеѐ было̀.
– Может, у кого осталось? Сами бы попили. Ишь, как жарит!
– А у кого? Никого вже кроме нас не осталось. Ни воды, ни патронов, ни хлопцев. Я тут имел поползать по окопчикам пока ви отдыхали, так ничего не нашёл, а щё и осталось, взрывами позасыпало. Всё наши хлопцы в румынов выпустили, вот только одна эта фрукта и есть. Противотанковая.
– Распорядитесь ей, Беня, правильно.
– Семён Аркадич, Семён Аркадич, не делайте мне обидно. Нет такой вещи, на которой бы одеский еврей не сделал гешефта. И поверьте, Беня Гельцерович с Молдаванки, старый контрабандист, и уж он-то знает в этом толк. И я таки продам эту последнюю гранату так, щё у Антонеску денег не хватит за расплатиться. И если они себе там думают, щё они быстро будут в Одесе, таки они глубоко ошибаются. Это мы скоро будем в Бухаресте.
– Так вы конрабандист, Беня?
– А щё? Очень уважаемая профессия. Правда, немножко можно сесть, но вполне себе прилично.
– И с румынами дело имели?
– Были у меня в Констанце два компаньона, деловые люди. А щё? Мы имели честный гешефт, и делали друг другу приятное. Им эта война, как моей Циле коровий хвост. Так ведь вылез этот падлюка-Гитлер и всё испортил.
– Штоб ему жилось, как мне сейчас!
– Или! И щёб маму его … я очень извиняюсь, выпали все зубы, и остался один для боли.
– А вы зачем в отряд пошли? У вас же грыжа.
– Семён Аркадич, вы сами с откуда?
– С Перѐсыпи, коренной.
– Одесит, значит? Так я вас умоляю, зачем вы говорите мне обидное? Я тоже одесит. И мне тоже хочется, чтобы моя Сонечка кончила на врача, и с красивым молодым человеком шикарно гуляла по Французскому бульвару под цветущими каштанами. И если ви себе думаете, щё мене всё равно, щё это будет немецкий солдат, или румынский офицер, таки нет!
– Ша! Слышите моторы? Опять пошли.
– Да, видно не дождаться нам подмоги. И разговор наш прерывается,