***
Стук в дверь отдавал в голову с силой соизмеримой удару кувалды по черепной коробке. Хватаясь за стены, я пыталась как можно быстрее преодолеть расстояние от собственной кровати до входной двери, но картинка перед глазами расплывалась и раскачивалась, как палуба корабля во время шторма. Повернув замок и чуть не потеряв равновесие, я попятилась назад, впуская своего гостя в квартиру. Подняв взгляд, я столкнулась с одновременно осуждающим и сочувствующим выражением лица, на что просто закатила глаза и пошла все еще немного качающейся походкой на кухню. Я росла в обществе, где проявление сострадания к своей персоне ровнялось признанием твоей никчемности и не способности самостоятельно функционировать в жизни, поэтому каждый раз замечая проявление этих эмоций в свой адрес, я испытывала толчок гнева где-то под ребрами. Стараясь игнорировать пришедшего ко мне гостя, но услышав шаги, которые проследовали за мной, я выдохнула, медленно успокаивая себя и считая до десяти, чтобы хотя бы подавить подступающую злость.
«Потерпеть примерно час, с десяток другой нравоучительных лекций и это все закончится» – подумала про себя я и включила чайник.
– Я знаю о чем ты думаешь, но в этот раз я не собираюсь тебя мучать. – подал голос гость, присаживаясь за стул и пристально смотря на меня.
– Тогда не вижу причин тебе быть здесь. – ответила я, старательно избегая его взгляда. – Кофе, чай?
– Кофе. – раздался спокойный голос. – Знаешь, у всех есть терпение и у этого ресурса есть конец.
– А ты быстро сдался, однако! – я встретилась с ним глазами и увидела в его взгляде абсолютную пустоту и безразличие. По спине прошли мурашки, и я непроизвольно дернулась. – Тогда тем более не вижу причин тебе быть здесь.
– Я пришел попрощаться.
Я поставила две чашки кофе на стол и села напротив него. В комнате повисла тишина. Тикание часов звучало так оглушающе, что складывалось впечатление, что мы находились в самом часовом механизме Биг Бэна. Я замерла, смотря в одну точку и из транса меня вывел звук удара пустой кружки о стол. Гость посмотрел на меня совершенно пустыми глазами и сложив руки на груди произнес:
– Говори. – я склонила голову в немом вопросе. – Ты плачешь. – он кивком указал на мои щеки. Я даже не заметила, как начала плакать, слезы неконтролируемым потоком стекали по моему лицу. Надежда на то, что этот разговор пройдет легко и быстро исчезла моментально.
– Это не честно. – произнесла я на выдохе и только сейчас заметила, как мне тяжело стало дышать. По ощущениям, кислорода в помещении оставалось всего на пару минут, каждый прерывистый вздох ощущался, как раскаленная лава на вкус. У меня начиналась истерика.
– А, по-моему, все очень даже честно. – сузив глаза и подавшись немного вперед, сказал он. – Я считай с твоих пеленок за тобой таскаюсь, все время пытаюсь чему-то научить, что-то показать, а по итогу все всегда заканчивает тем, что я заявляюсь к тебе домой и пытаюсь заставить сделать хотя бы что-то! – в конце его голос сорвался на крик, который громких эхом отразился от стен. Это привело меня в себя, и нарастающая боль и жалость к самой себе превратилась в неконтролируемые потоки гнева. Так бывает всегда, когда люди, привыкшие винить весь мир в своих неудачах, вдруг впадают в сомнения по поводу своей идеологии, а еще хуже, когда их кто-то тыкает носом в это.
– Тебя об этом кто-то просил? – сквозь слезы, еле разжимая губы от злости, спросила я.
– Оооо, – с театральной удивленности протянул он. – Давай ка вспомним… Да просил! И это, черт возьми была ты! Или может быть мне приснился этот прекрасный разговор два года назад? Нет?! Я так и думал.
Он провел ладонью по уставшему лицу, я просто молча сидела, поджав колени к груди с кружкой остывшего кофе в руках. Тишину, все так же нарушали лишь звуки секундной стрелки часов, и я принялась считать количество ударов, лишь бы не думать, просто не думать о его словах, ведь он был прав, прав на все сто процентов, как всегда, как и те два года назад. Спустя двести семьдесят три удара он задал вопрос:
– Что ты видишь? – он взглядом обвел комнату. – Просто опиши мне, что ты тут видишь.
– Если