– Вы похожи на французскую королеву, которую ведут к гильотине. Я не лишу вас головы, всего лишь напишу ваш портрет.
Кресси рассмеялась, но не очень весело.
– Написав мой портрет, синьор, вы точно проиграете. Я ведь…
– Только скажите мне еще раз, что вы некрасива, синьорина, и у меня наконец-то появится соблазн отрубить вам голову. – Джованни раздраженно вздохнул. Хотя он точно знал, как желал изобразить Кресси, та сидела скованно, и трудно было приступить к работе. – Подойдите сюда, я вам вкратце объясню, как это делается.
Он заменил полотно рисовальной доской и закрепил на ней большой лист бумаги. Кресси приближалась настороженно, будто чистый лист мог наброситься на нее. Все утро она была подавлена, почти готова в любой миг перейти к защите.
– Тут нечего бояться, – говорил Джованни, заставляя Кресси подойти ближе.
– Я и не боюсь.
Крессси надула губы, скрестила руки на груди и заняла обычную замкнутую позу. Или это была поза, которую она демонстрировала перед всеми?
– Я никогда не встречал модель, которая позирует столь неохотно, – заметил Джованни. – Вы ведь не опасаетесь, что я могу похитить вашу душу?
– Какие у вас причины так говорить?
Она сердито уставилась на него, что не предвещало ничего доброго.
– Говорят, картина отражает душу так же, как зеркало. Кое-кто утверждает, что нужно пожертвовать душой, чтобы можно было запечатлеть чей-то образ. Я шучу, Кресси. Математик вроде вас вряд ли поверит такой чепухе.
Кресси уставилась на чистый лист бумаги и нахмурила лоб.
– Наверное, это сказал Гольбейн. Художник, отразивший душу в глазах. Неужели это был Гольбейн? В классной комнате я так и не смогла вспомнить, кто это сказал.
– Ханс Гольбейн-младший. Вы боитесь, что я не стану похищать вашу душу, а лишь загляну в нее?
– Конечно нет. Даже не знаю, почему я упомянула это. – Кресси чуть встряхнула головой и выдавила улыбку. – Кстати, вы говорили, что объясните, как это делается.
Большинство моделей, особенно женщины, были готовы в качестве первого шага обнажить перед ним свою душу, а затем предложить и свои нагие тела. Однако Кресси, видно, твердо решила вообще не раскрываться перед ним. Она старалась не терять бдительности, но Джованни уже знал ее достаточно хорошо, чтобы преодолеть воздвигнутый ею барьер самозащиты. Он взял угольный карандаш и повернулся к рисовальной доске.
– Сначала