– Намного привлекательнее четыре из них.
– Если продолжить метафору из сказки, почему вам так хочется быть некрасивой сестрой?
– Потому что это правда. – Кресси пожала плечами. – Я всегда такая. У вас есть братья и сестры?
– Нет. – По крайней мере, у него не оказалось ни братьев, ни сестер, которые признавали бы его, а это равносильно тому, что не иметь их. – Почему вы спрашиваете?
– Мне хотелось узнать, все ли семьи одинаковы. В моей семье отец наделил каждого члена ярлыком с самого дня рождения. Силия – дипломат, Кэсси – красавица, Кэролайн – послушна, на нее всегда можно положиться, Корделия – очаровательна, а я – дурнушка. Иногда меня зовут умной, однако, поверьте, отец употребляет это слово как оскорбление. Он не способен заглянуть дальше своих ярлыков даже в том, что касается Силии, которой гордился больше всего, поскольку та оказалась очень полезной ему.
– Но так же точно он относится к вашей мачехе. – Джованни нахмурился. – Она ведь племенная кобыла, и в том ее единственное предназначение. Неудивительно, она чувствует себя униженной, понятно, должна скрывать это, пытаясь указать вам на свое место. Вульгарна, дерзка и одинока, поэтому и вымещает злобу на вас и ваших сестрах. Это непростительно, но объяснимо.
– Я не думала… ну, не знаю, возможно, вы правы, однако я не испытываю к ней особо теплых чувств.
Кресси покусывала отвисший кусочек кожи на мизинце, и теперь он начал кровоточить. Не раздумывая, Джованни поднял ее руку и стер кровь кончиком пальца, прежде чем та капнула ей на платье. Он поднес свой палец к губам и слизал с него кровь. Кресси не издала ни звука, не шелохнулась, лишь смотрела на него своими поразительно голубыми глазами. Они напомнили ему о детских походах на рыбалку ранними утрами. Море мерцало, пока лодка отца качалась на волнах. Лодка человека, которого он считал своим отцом.
Обняв Кресси за тонкую талию, он сомкнул губы вокруг ее пальца, стал нежно посасывать его. Осторожно вытащив изо рта, провел языком по ладони Кресси, лаская губами подушечку большого пальца. Совершенно неожиданно страстное желание, будто раскаленная стрела, вонзилось ему в пах. Что он делает?
Джованни вскочил, поправил полы фрака, чтобы скрыть вещественное доказательство своего возбуждения.
– Я просто хотел предотвратить… Извините, мне не следовало так вести себя столь… неподобающим образом, – резко сказал он.
Ей следовало остановить его! Почему она не остановила его? Ведь для нее это означало лишь то, что он инстинктивно действовал из лучших побуждений, не дал крови капнуть на платье. Вот и все. Возбуждение тоже пришло инстинктивно. По правде говоря, он не желал ее. Совсем не желал.
– Выдался долгий день, – произнесла Джованни, выдавив холодную улыбку. – С вашего позволения, мне хотелось бы познакомиться с теми, кого я должен писать, затем я подыщу место для студии. Там и поужинаю, если вы будете так добры и распорядитесь, чтобы мне принесли что-нибудь поесть.
– Значит, вы