Хотелось работать. Но, во-первых, я стараюсь не писать, когда пью. Принципиально. А во-вторых, я пробовал в молодости. Бесполезно. Ничего путного из-под пера не выходило. Поэтому с удовольствием повторяю за Грибоедовым:
«Когда в делах – я от веселий прячусь.
Когда дурачиться – дурачусь.
А смешивать два эти ремесла
Есть тьма искусников – я не из их числа».
Были любители совмещать возлияния с литературой. Чарльз Буковски, например. Для работы ему просто необходимы были печатная машинка и бутылка виски. Минимум половина всех его рассказов написана под градусом. И ничего – читать можно.
Вот Эрнст Теодор Амадей Гофман – юрист по образованию и композитор по зову души – обрёл своё истинное призвание писателя и сказочника благодаря пьянству. По вечерам, после работы он шёл кутить в кабак. Ближе к полуночи навеселе приходил домой, к тихой, любящей и верной жене Михалине. Однако выпитое, разгорячив мозг, не давало уснуть, и Гофман усаживался за письменный стол, чтобы скоротать время сочинительством. В состоянии постоянного пьянства и бессонницы воображение Гофмана рисовало ему такие кошмарные истории, что ему самому становилось страшно. В таких случаях он будил жену, и Михалина – он ласково называл её Миша – садилась с вязанием рядом с ним. (Сейчас мало кого испугаешь его новеллами и сказками, скорее усыпишь, но тогда их жутковатый мистицизм пугал и завораживал.) Наутро, поспав лишь пару часов, он вновь отправлялся на службу в суд. Такой сумасшедший график жизни не смог бы вынести ни один организм. Гофмана разбил паралич. Противясь наползающей смерти, он последние месяцы жизни продолжал усиленно работать и надиктовал три великолепных рассказа. Он умер, когда ему едва исполнилось сорок шесть лет…
Вечером я нашёл в себе силы позвонить Лизе – справиться о книге.
Лиза, как я того и ожидал, меня огорчила:
– С книгой заминка. Но я всё решу.
– Что за заминка?
– Не волнуйся. Через пару дней книга выйдет.
– Значит, всё в порядке?
– Ничего не в порядке. Но я держу руку на пульсе.
– Так в чём заминка? Конкретно?
– Конкретно сказать не могу.
– Понятно, – солгал я, и мы попрощались.
Эта новость, само собой, не добавила оптимизма в моё настроение.
Потом позвонил Вася Солованов.
– Ты куда исчез?
– Да так… Забился в логово, зализываю раны…
– Пьёшь, что ли?
– Уже нет. Так… Слегонца… Потихоньку…
– А что случилось?
– Как тебе сказать… Сердечные дела дали осложнение на печень. Но уже всё! Финита, бля, комедия.
– Я чего звоню, – сказал Солованов. – Один чел хочет встретиться с тобой. У него есть идея для сценария.
– Васенька, у меня два десятка идей для сценария.
– А ещё у него шестьсот тысяч лишних денег. Он желает попробовать себя в качестве продюсера.
– Мне нравится его идея.
– Для сценария? Или о продюсерстве?
– Обе.
– Супер. Когда ты сможешь с ним встретиться?
– Когда