Вся наша жизнь – медленное самоубийство.
К суициду прибегают самые нетерпеливые самоубийцы. Ты когда начал пить?
Не помню, отстань.
Поговори со мной. Тут больше не с кем.
Отстань! И без тебя тошно.
Как знаешь… Хотя, согласись, тема интересная. Я же тебя знаю…
В первый раз я выпил, когда мне было лет десять. Может, одиннадцать. Где-то за два года до этого мама, отчаявшись вернуть отца в семью, стала потихоньку выпивать. Бутылочку, реже две, пива. Под селёдочку. По выходным. После рабочей недели. Чтобы расслабиться.
Скоро пиво сменили более крепкие напитки. Она уже не выпивала, а напивалась. Обычно это случалось в дни получки и аванса. И длилось дня три, пока не заканчивались деньги. (Я не хочу сказать, будто она пропивала все деньги. Нет. Она исправно платила за квартиру, раздавала мелкие долги, покупала продукты, которых хватало нам на пару недель, а вот уже оставшиеся деньги уходили на выпивку.) Чёрные для меня дни получки и аванса бросали тень на другие дни и омрачали всё моё отрочество.
Моя мать была тихой доброй женщиной. Заботливой и нежной. Но стоило ей выпить – она становилась невыносимой. Алкоголь менял её до неузнаваемости. По ночам, когда другие дети спокойно спали, она поднимала меня с постели и заставляла звонить отцу. Заставляла хамить ему и взывать к его отцовским чувствам. Если я отказывался или хныкал, она избивала меня. Била по лицу, таскала за волосы… От безудержных слёз и всхлипов (плакать не разрешалось) перехватывало дыхание… Я звонил отцу, говорил ему продиктованные матерью гадости (и не дай Господь ошибиться), врал, что звоню по собственной инициативе, что мама якобы спит в другой комнате. (Ох, как стыдно было перед ним.) Потом я пересказывал ей, что говорил папа. Собственно, что бы он ни говорил, ей всегда было что сказать в ответ. Вернее, это сказать должен был я. И вновь я набирал этот чёртов номер телефона, который помню до сих пор. Вся эта мука тянулась часами. Пока наконец мой батя, скорее всего догадывающийся об истинной причине моих ночных звонков, не отключал телефон. Но по требованию пьяной матери я впустую раз за разом набирал номер и слушал долгие гудки. Спустя час, иногда дольше, она срывала свою агрессию на мне… Или, если Бог принимал мои безмолвные молитвы, засыпала.
Я ненавижу пьющих женщин. Даже слегка подвыпившая дама вызывает во мне омерзение и злость. Если, конечно, я сам не пью. Когда под градусом – тогда всё равно. Залейся хоть весь мир.
Думаю, мать всё-таки любила меня. Любила и ненавидела одновременно. Бывает же так.
Я был поразительно похож на отца. Не только внешними чертами. Походкой, манерой поведения, смехом… Я был постоянным напоминанием о нём… Плод любви. Так она говорила. Плод любви – он же яблоко раздора. В том смысле, что их отношения начали портиться после моего рождения. Она-то, вероятно, рассчитывала, что я окончательно свяжу их вместе, но – нет! Поэтому, будучи трезвой, мама меня любила, а пьяной – ненавидела.
Всему был виной алкоголь. Я был в этом уверен. И