Я зашел в кабинет 33. Врач был какой-то дерганый, не знал, где ему встать, ходил туда-сюда и смотрел на меня, пока вдруг не выдавил из себя:
– Мне очень неприятно сообщать вам такие новости, Марк, но у вас злокачественная опухоль в левой лобной доле, большая. Вам… вам осталось пара месяцев, может, три, не больше.
ПИЗДЕЦ. Я смотрел ему в глаза и молчал.
– Ваша утренняя тошнота, вероятно, вызвана этим, как и головная боль: когда лежишь в горизонтальном положении, затрудняется отток ликворы и крови из черепа, а при наличии опухоли он затрудняется вдвойне.
Он говорил что-то еще, но я его уже не слышал. Я встал и отправился на выход. Вслед врач кричал: «Марк, вам нужен покой, лекарства, вернитесь!!!» Я не повел ухом, звуки вокруг заглушались, сливаясь в один бесконечный звон, я выбежал из больницы во внутренний двор, дыхание участилось, руки тряслись. Сел на лавочку и закурил, смотрел в никуда, и на меня нахлынула волна мыслей…
Блядь! Сука… Блядь! Блядь… И зачем все это? Просто копим деньги, чтобы жить в бетонных сваинах, и этому будем учить детей, заражать их своими неврозами, чтобы они так же, как и мы, ходили в универ, жили во лжи, просрали свою жизнь, – чтобы что? Чтобы выкинуть диплом и стать удобрением для растений. Я так хотел стать художником, а что теперь?
Мне ПИЗДА, я ТРУП, я НИКТО, я УМИРАЮ, люди живут и угасают… А я парился из-за зачетов и того, бросать курить или нет.
Слезы накатывают, в груди все сжимается. Кажется, смерть – это то, что случается с другими, но вот скоро меня не станет. Как же это смешно. Разве не все мы умираем, разве не все мы выходим на свет заранее мертвыми, моя радость и скорбь в том, что я знаю примерно, когда это произойдет, все мы просрали свой потенциал в начале пути, никто себя не реализует, только если умрет. Живи так, будто уже умер, и ничего не бойся. Я выкинул сигарету и трясущимися руками позвонил маме, захотел услышать ее голос.
– Как дела, мам? – произношу я, пытаясь победить ком, камнем давящий мне на глотку.
– Хорошо. Ты в курсе, что уже полночь? Я спать собралась. Что-то случилось? Почему голос грустный?
– Нет. Устал просто, целый день гулял под солнцем, пару дней назад с отцом поругался.
– Из-за чего на этот раз?
– Да он опять начал говорить о том, какие надежды на меня возлагает, и прочие бредни.
– Как он достал. Надо терпеть, сынок, или искать работу и съезжать.
– Да… – промычал я, осознавая, что терпеть его осталось недолго. – Как сестра?
– Тоже хорошо, сегодня решила пойти на танцы, сейчас собирается в клуб.
– Да? Чего это вдруг?
– Не знаю, в последнее время она зачастила, у тебя точно все нормально? Как-то голос дрожит.
– Да все хорошо, мам, не переживай, – говорю я, прикусывая кулак, – просто устал. Ладно, пойду я отдыхать домой, передавай Кристине привет.
– Давай, сынок, хорошего вечера, люблю.
– Я