В отличие от мещанского ада набоковского «Приглашения на казнь» (1935), старомодная страна альтернативной истории «Трагедии» представлена по-своему прогрессивной, открытой, устремленной в будущее. Технический прогресс в ней не остановился, упоминаются летательные аппараты (как и в позднем романе Набокова «Ада», в котором девятнадцатый век тоже причудливым образом смешивается с двадцатым):
С тех пор в стране покой.
Уродство, скука, кровь – все испарилось.
Ввысь тянутся прозрачные науки,
но, красоту и в прошлом признавая,
король сберег поэзию, волненье
былых веков – коней, и паруса,
и музыку старинную, живую, —
хоть вместе с тем по воздуху блуждают
сквозные, электрические птицы…
Внедрение новых порядков и ценностей, главная из которых – всеобщее счастье, сравнивается Набоковым с великим творческим замыслом, король, в образе которого превалирует созидательное начало, – с волшебником, внушителем, поэтом. Бунтовщик Тременс, разрушительное начало, байронического типа фигура, – философ на свой лад, убежденный в том, что истинное счастье не в пустых забавах мира этого, а в неизвестности мира иного. Жизнь, по его мнению, это безусловная трагедия, и любые попытки ее упорядочить, наполнить смыслом, – лишь самообман, иллюзия. В центре идейного конфликта «Трагедии» – борьба двух концепций, – консервативно-созидательной и разрушительно-мятежной. В плане личных обстоятельств персонажей двигателем драмы становится конфликт Морна с ревнивым мужем его любовницы Ганусом, бежавшим из ссылки мятежником и бывшим сторонником Тременса.
Явившийся инкогнито в собственный столичный дом и увидевший на проходящем в нем балу, что у его жены Мидии роман с неким Морном, Ганус бросается на соперника, не зная, что этот блестящий господин и есть таинственный король. Когда друг и помощник Морна Эдмин, стремясь предотвратить дуэль, открывает Гану су главную тайну королевства, последний вопреки требованиям дуэльного кодекса («Дуэль может и должна происходить только между равными. <…> Оскорбление может быть нанесено только равным равному»[10])