– Этот портрет должен изобразить вас на данном этапе вашей жизни. Многие портретисты загоняют себя в ловушку: бархатные драпировки, глобус и библиотека, мечи и символы. Все это должно подчеркнуть важность личности, вознести ее над самой жизнью и над теми, кто будет смотреть на картину. А я хочу, чтобы через много-много лет вы смотрели на свой портрет и могли узнать себя, чтобы вы смотрели и говорили: «Это он – молодой человек, который любил читать у озера и смотреть на плакучий багрянник. Как тогда было хорошо!»
Александр внимательно смотрел на меня. Волны тихо бились о берег, вокруг колыхались усыпанные цветами ветви. Я подумала, что, возможно, сказала больше, чем следует. Может, мои слова показались ему невыносимо претенциозными, и он решил, что начинающему художнику не стоит работать над его портретом.
– Знаете… Я еще никогда не слышал, чтобы кто-то так красноречиво описывал свои ощущения. Я чувствую то же самое. В Блеме так много художников, которые делают акцент на демонстрации значимости, как вы сказали. Форма преобладает над содержанием. Их гораздо больше заботит, как их воспринимают, чем то, кем они являются на самом деле. Возможно, Люди Соли слишком прозаичны и привержены формальностям, но Люди Лепестков так увлечены искусством, что зачастую не способны заглянуть вглубь и увидеть что-либо за внешностью. Именно поэтому я хочу добавить алиссум к своему гербу, и плевать, что там говорит отец.
– Ценность превыше красоты, – вспомнила я его вчерашние слова. – Предполагаю, что ваши разногласия касаются не только цветочков.
Александр кивнул:
– У нас с отцом очень большие разногласия. Столько противоположных мнений! Не думаю, что наш народ всегда был таким – с вечным стремлением к новизне и совершенству. Нужно вернуться к прошлому, к простоте. – Он стиснул зубы. – Отец явно с этим не согласен.
– А что подумают остальные?
Алекс пожал плечами:
– А какая разница?
– Может, и никакой, но ведь ваш народ все-таки поклоняется богине красоты и любви.
Полагаю, что служителям Арины будет что сказать по этому поводу. Я даже не представляю, как бы поступил наш Верховный Мореход, если бы Камилла вдруг объявила мораторий на выход в море.
Александр нахмурился:
– Вы меня неправильно поняли. Я не хочу запрещать то, что олицетворяет Арина, – это было бы невозможно. Красота повсюду. Любовь живет в каждом из нас. В этом вся суть. Я только… хочу придать этому глубину. Показать, что во всем этом может – и должно быть – содержание. Конечно, невеста в день свадьбы прекрасна, но внутренний свет не ослабевает и в старости, когда женщина устает следить за нелепой модой бутиков и салонов. Я знаю, что Арина улыбается, глядя на пожилую пару, идущую по дороге рука об руку, хранящую верность друг другу на протяжении