– Сердцебиение есть. Что с ним?
– Ранили. Из трехлинейки. В правый бок, – сквозь слезы выговорила Вероника. – На границе. Он меня переводил и… Я хотела в больницу везти, но огнестрельное ранение, они же сообщат… Помогите ему, пожалуйста!
Лазарь Соломонович приподнял поддевку, которой был укрыт Сергей Васильевич.
– Тугую повязку я сделала. – Веронике стало стыдно, что она рыдает, когда надо все объяснить четко и быстро. – Кровотечение остановилось. Но то и дело открывается снова. И кровопотеря очень большая.
– Вижу, – сказал Лазарь Соломонович. – Выходное отверстие есть?
– Нет.
– Поехали. – Он отвязал лошадь от столба, уселся на фурманку, приподняв полы своего праздничного черного сюртука, взял в руки вожжи и велел: – Садись. Придерживай его, чтобы меньше трясло.
Она вспомнила, как Лазарь Соломонович говорил, на шабат нельзя делать ничего такого, что изменяет мир, – в напоминание о том, что над миром властен только Бог. Ведь и в праздник, наверное, тоже?
Изменится ли мир от того, что он взял в руки вожжи, Вероника не знала, но на всякий случай спросила:
– Может, лучше я буду править?
– Садись, – повторил он.
– Но вам же нельзя сегодня…
– Для спасения жизни позволяется, – ответил он. И добавил: – Не учи меня традиции, детка.
Ей показалось вдруг, что все плохое закончилось, и навсегда. Ничего рационального не было в такой мысли, и непонятно было, выживет ли Сергей Васильевич, и ничто об этом не свидетельствовало. Но ощущение добра, которое ей обещано, было таким ясным, будто она увидела это обещание как светящуюся надпись прямо у себя перед глазами.
Свернули с Немиги, началась булыжная мостовая, телегу стало трясти, и Вероника была рада, что голова Сергея Васильевича лежит у нее на коленях. Хотя он не приходил в сознание и, значит, тряски все равно не чувствовал.
– Простите, Лазарь Соломонович, – повторила она, глядя в спину доктору. – Нельзя мне было в синагогу, тем более на праздник… Праздник же сегодня, да?
– Да, Рош-а-Шана, – кивнул он, не оборачиваясь. – Иудейский новый год.
– И что надо делать? – заинтересовалась она.
– Да что и на все еврейские праздники – молиться. – Он обернулся и улыбнулся. – Еще в шофар трубить.
– А я слышала, как трубили! – почему-то обрадовалась Вероника.
– Ну и хорошо. Будем надеяться, сегодня всех нас впишут в книгу жизни на ближайший год.
– Кто впишет? – спросила Вероника. И тут же поняла кто.
– Хорошей нам записи, – сказал Лазарь Соломонович. – Проводнику твоему, думаю, тоже достанется строчка. Уж очень горячо ты за него попросила.
Глава 7
Солнце выглянуло из-за туч неожиданно и светило теперь