– Слезы Троих, сэр, что вы делаете? – Возглас младшего служителя донесся до Гроу будто со дна колодца.
Рыцарь решительно кивнул Гроу: «Давай».
Гроу ясно представил, как хватает оружие и вспарывает сопернику глотку. Перед глазами запрыгали красные всполохи. Он до озноба захотел убить рыцаря.
С другой стороны стола встал тощий селянини ударил ладонью по столешнице. Гроу сработал быстро. Раздался глухой стук, и клинок по самую рукоять вонзился в древесину. От изящного лезвия протянулись три глубокие трещины, и стол покосился – поборов себя, Гроу вбил клинок кулаком словно гвоздь. Тыльная сторона ладони налилась болью и запульсировала.
Лерн расширил глаза. Он не успел даже шевельнуться. Точеное аристократическое лицо застыло в глуповатой гримасе, словно на него неожиданно опорожнили ночную вазу.
По залу пробежали испуганные вскрики. Лерн попытался высвободить кинжал, обхватив его двумя руками. Стол заскрипел и приподнялся, но оружие засело в нем крепко. Гроу оттолкнул его и выдернул клинок. Упрямец схватился за меч, но не успел вытащить. Гроу перехватил клинок и ударил рыцаря рукоятью в скулу. Лерн отлетел в сторону, его придержали люди и опустили на пол. Рыцарь приподнялся на локтях, но не смог встать.
Положив оружие на испорченный стол, Гроу прижал ушибленную руку к животу – забить кинжал, как гвоздь, собственным кулаком было не лучшей идеей. Сглотнув, он бросил:
– Я сохраняю тебе жизнь, рыцарь, из уважения к твоему ордену.
Тишину нарушил вой испуганных женщин. Пад настойчиво призвал всех покинуть харчевню.
Гроу вспомнил о Хэдже и поднялся на второй этаж. Его встретили темный коридор и четыре двери, над каждой висели маленькие птицы, сплетенные из конских волос. Закрыта была только дальняя, но открыть ее не составило труда.
Внутри витал полумрак. Деревянная кадушка, рассчитанная на одного человека, оказалась пуста, а на ее бортике висела мятая рубашка Хэджа. Его жилет и пояс валялись на полу.
На кровати Гроу различил два извивающихся силуэта и услышал стоны. В Элрае к соитию относились как к забаве, увиденное вызвало не смущение, а злость. Хэдж выбрал не то время для развлечений. Он вошел, громко хлопнув дверью.
Стоны стихли, их сменил возглас:
– Ох! Хэдж!
Женщина отпрянула к деревянному изголовью. В сарафане ее грудь выглядела куда привлекательнее. Гроу перевел взгляд на Хэджа. Барон выругался и вопросительно кивнул.
– Я уезжаю, – просипел Гроу и с трудом глотнул воздуха: приступы удушья не настигали его со времен каторги, почему вернулись? Перед глазами все поплыло.
– Нахал! – женщина возмущенно взмахнула лежащим на кровати сарафаном, спохватилась и прижала его к себе. – Мог бы сказать