В этот момент я немного пожалел, что учусь в академии по специальной программе. Тот же Макс, например, наверняка знает, что к чему с этими странными типами. Политология входит в программу, и сильнейшие кланы и семьи там тоже разбирают.
Впрочем, мне на помощь пришёл Фрейзер, который хоть и стоял рядом со мной, но ближе к месту действия.
Он обернулся и, понизив голос, сказал:
– Одна из сильных сторон Хаверсонов в том, что они исповедуют евгенику, у них нет слабых или больных. Все члены семьи со временем проходят оптимизацию и со стороны может показаться, что они клоны, но это не так. Просто для оптимизации используется наиболее эффективный шаблон. Здесь весь цвет их сухопутных сил, как видишь, очень эффектное зрелище.
– А почему нет детей?
– А зачем они здесь? Мы хозяева, поэтому младшие отпрыски рода Мактавишей присутвуют на церемонии. Если бы хозяевами были Хаверсоны, то наоборот, ни одного несовершеннолетнего среди Мактавишей не было бы. Всё логично.
– Логично-то логично, да. Но подозрительно.
– Не переживай, отец не дурак. Он бы не допустил в самое сердце Лохкмира толпу совершенных убийц, если бы не был уверен в безопасности и гарантиях. Тройка экзо – самый лучший аргумент.
Ну да, ну да. И, похоже, что ради этого аргумента Дункан убил моего приёмного отца, Грегора. Заключил, сука, сделку. Променял жизнь Грегора на гарантии для своего клана. В принципе это логично для политика. Но штука в том, что Грегор-то верил Дункану, как самому себе.
И самое страшное, что я понимаю мотивы этого козла. Когда на одной чаше весов жизнь одного, пусть и близкого друга, а на другой благополучие и перспективы всего твоего клана, в котором не одна тысяча человек, приоритеты и решения становятся очевидны. Так бы сделали очень и очень многие, но как по мне, альтернатива всегда есть.
Так что понять, не значит принять. При всей разумности этого решения оно в первую очередь подлое. Можно сколько угодно говорить о меньшем зле и том, что цель оправдывает средства, но нет. Нельзя предавать тех, кто тебе доверился. Даже если тебе в ответ предлагают столь многое. И вот что мне теперь делать с Дунканом совершенно непонятно. Есть ещё один маленький нюанс. Его самого тяготит то, что он сделал. Сейчас я это видел отчетливо. Практически всё в Дункане указывало на чувство вины. Если до получения доказательств я не мог понять что к чему, то теперь всё кристально ясно.
А вот что мне с этим делать, как раз не ясно. Понятно, что надо отомстить Дункану, но каким образом? Не кидаться же мне сейчас с пистолетом на него. Не факт что смогу выстрелить, и, совершенно точно, что даже если и смогу, то этот выстрел станет последним для меня.
Так что надо думать, очень сильно думать над тем, как отомстить.
Между тем переговоры продолжались своим чередом. Мактавиш и Хаверсон договорились переделать некоторые пункты, и можно было подписывать договор. Вот в руках у Дункана появилась ручка