На следующий день мы не играли. Ребята собрались ехать куда-то за город на шашлыки, поэтому остатки вечера мы провели, закупая алкоголь и выбирая мясо, выезд планировали рано утром, но это не помешало нам уничтожить четверть запаса алкоголя еще вечером, несмотря на вялые протесты Тёмы, который должен был завтра вести, а потому не мог составить нам компанию. Вся эта суета почти позволила мне следуя заветам старушки Скарлетт не думать сегодня. Хотя, совсем не думать, конечно, не получалось.
Итак, если предположить, что ковбой в вагоне не был плодом моего воображения, если только не был нашей с Максом общей галлюцинацией, и если предположить, что в десятимиллионном городе просто не нашелся сам по себе еще один фанат Дона Джонсона, то из этого выходило, что, возможно, девочка-кобра, умеющая мгновенно исчезать из закрытых помещений, тоже не привиделась мне во сне. А из этого выходило… Впрочем, что из этого могло выйти, все равно было абсолютно непонятно. Кроме того, что за эти три недели меня нихрена не отпустило. НИ-ХРЕ-НА.
В этот раз у меня получилось нажраться, причем так, что я совершенно не помнил окончания вечера, а голова, когда Максу удалось меня растолкать наутро, гудела так, как будто внутри нее устроили соревнование, кто громче ударит в гонг. Я даже успел на автопилоте собраться, когда все-таки пришел в себя и понял, что никуда не поеду.
– Да ты охренел что ли? – обиделся Тёма. – На хрена мы на твою долю вискарь покупали?
– По-моему, свою долю я благополучно выжрал вчера, – возразил я, прижимаясь больной головой к прохладному косяку. – Не, ребят, простите, пожалуйста, реально не могу.
Ребята удалились вниз по лестнице, и, наверное, они в первый раз с момента нашего знакомства подумали, что я на самом деле не такой уж классный парень, как они сразу решили.
– Чувак, что с тобой в последнее время творится? – озабоченно спросил Макс, задержавшись последним.
– Все норм, – ответил я, – правда. Просто, есть одно дело, которое нужно доделать.
– Это как-то связано с вчерашним ковбоем?
– Не знаю. Наверное, скорее с моей шизофренией. Правда, не знаю, как рассказать. Все норм. Давай, потом, ладно?
Макс немного постоял на площадке и, наконец, махнул рукой:
– Ладно, давай, потом, так потом.
– Давай, – сказал я ему вслед. – Не нажирайтесь там очень сильно.
Наверное, если бы я тогда понимал, что это – конец очередного трека, и в новой песне моего лучшего друга Макса уже не будет, я нашел бы для прощальной речи более проникновенные слова, но получилось, как получилось.
Первым делом я залез под душ и стоял под ледяной водой минут тридцать, пока не начал стучать зубами, зато звуки гонга в моей голове немного умолкли, а мысли хоть чуть-чуть прояснились. А потом собрался и поехал на «Сретенский».
Уже ставшее родным фойе было непривычно пустым, я спустился на платформу и прислонился спиной к одной