– Похер, – усмехнулся Тёма, – мы все равно тебя берем, потому что у нас выбора нет. Единственное условие, не свалить играть попсу галимую в самый ответственный момент.
– Я буду вынужден вас покинуть только если меня позовет Аврил Лавинь! – сказал я.
– Она вроде больше не выступает?
– Тогда все пропало.
Короче, через две минуты Тёма уже улыбался до ушей, а я подумал, что, видимо, и правда – непроходимая сволочь. Ничего-то меня не берет. А, может, я просто как-то незаметно для себя успел усвоить мудрый девиз Скарлетт О’Хары: «Не буду думать об этом сегодня, подумаю об этом завтра…»
Мы повернули на обычную провинциальную улицу из одинаковых серых пятиэтажек, потом еще на одну, и я вдруг увидел поверх железных крыш вознесшиеся в небо башни, это выглядело так неуместно, странно, как будто благодаря какому-то таинственного оптическому эффекту я смотрел на Манхэттен из Череповца. Это было так неожиданно, что я остановился, и шедший в двух шагах Макс поравнявшись со мной тихо сказал из-за плеча:
– Я уже успел тебе сказать, что это – самое охуенное место в Москве?
Еще через пару минут мы подошли к одной из серых хрущевок, вошли в крайний подъезд и поднялись на последний этаж. Тёма немного повозился с ключами и отпер обитую рваным коричневым кожзаменителем дверь. Конура была даже уютной – выцветшие обои, пустой древний шкаф без стекол в коридоре, в одной комнате стояли две древние же железные кровати, в углу была свалена куча какого-то барахла – связка старых газет, старое рыжее покрывало, какие-то коробки. Комната побольше была совершенно пустой, стены были ободраны до штукатурки, рассохшийся паркет на полу нес следы недавнего переезда в виде глубоких царапин от чего-то тяжелого, что волокли к выходу.
– Не «Хилтон», – констатировал наш гостеприимный хозяин, – но жить можно.
Он прошел на кухню он залез в какой-то шкаф достал оттуда почти полную бутылку виски, чистые стаканы и тонко порезанные лимон и колбасу на тарелке. Можно было наконец плюхнуться на деревянную табуретку между столом и холодильником и прислониться затылком к холодной покрашенной голубой краской стене.
Тёма оказался на редкость легким собеседником, он сыпал историями, ловил настроение на лету, и я старался от него не отставать, понимая, что, когда завтра они все увидит, что я на самом деле за басист, они должны по крайней мере понимать, что я клевый парень. Поэтому я тоже вывалил на стол гору историй своей жизни, баек, басен и тому подобного. И только Макс был сегодня необычно тихим, он поставил свой стул, чтобы видеть башни в окне и то смотрел на них поверх моей головы, то сверлил меня задумчивым взглядом.
Ближе к вечеру принося с собой бутылки и сигареты в квартиру подтянулись остальные члены банды. Тёма с видом старого знакомого нас с ними познакомил. Барабанщика звали Кирилл, он был очень загорелый, с очень светлыми волосами, он напоминал своим видом бариста крутого пляжного кафе,