Богиня была не настолько эгоистична или глупа, чтобы считать, что силы других богинь незначительны. Мир всегда находится в легком дисбалансе, вопрос только в том, в чью пользу смещены весы. Единоглазый мудр и хитер. Он хорошо знает, что не способен поддерживать идеальное равновесие постоянно. Знает так же хорошо, как и характеры своих сестер и дочерей. Он понимает, что те так просто не откажутся от своего соревнования, и потому придумал эту забавную игру. От которой, конечно, ни одна из богинь не могла отказаться. Слишком уж высоки ставки и желанен приз.
Если Ниилида выиграет пари, в ее честь будут строить новые храмы, в которых сотни жрецов и тысячи прихожан станут дарить ей огонь своих душ. И тогда ее сила возрастет многократно. А она щедро поделится новым могуществом, смещая людское внимание со слишком низменных или, наоборот, возвышенно-холодных, но при этом одинаково уродливых сфер, на более изящные и живописные.
И когда-нибудь люди назовут этот век Прекрасным.
Ранним утром в королевском замке
Туман был привычным зрелищем, открывающимся из окон Синего замка, слишком уж высоко тот стоял, устроившись на самой вершине горы в центре Катории. И все же сегодня серое марево наводило тоску на его величество Эдварда Третьего, как его между собой именовали придворные, или Эдварда Одноглазого, как его все чаще называли подданные. Впрочем, не с насмешкой, а легким религиозным пиететом, находя в увечье правителя некое мистическое сходство с главой божественного пантеона, которого почитали даже в отдаленных провинциях королевства.
Сегодня король был не в духе. По самым прозаическим причинам – он не выспался, не успел позавтракать и сейчас спешил на Королевский совет, на котором ему предстояло обсуждение длинного списка не самых простых вопросов с далеко не самыми приятными, на его вкус, людьми. Отправиться на священный праздник Мальтира тоже было не лучшим способом провести ночь перед официальным объявлением отбора невест. И все же человек слаб, даже если его голову венчает корона или, как в случае Эдварда, широкополая шляпа.
Чем больше ответственности ложилось на его плечи, тем чаще что-то внутри него хотело взбунтоваться и вытворить что-нибудь эдакое. Такое, что позволит ему снова почувствовать себя человеком, а не заводным механизмом, действующим исключительно по законам рациональности. Нельзя сказать, что король был чрезмерно вспыльчив или часто потакал сиюминутным желаниям, забыв о государственном долге. Скорее, он предпочитал быть в ладу с самим собой и потому эпизодически давал себе волю в мелочах. Но только если был уверен, что готов к цене, которую придется за это заплатить. Дурное самочувствие