– Вы – Родин Михаил Леонидович? – спросил его один из трех в милицейской форме, когда тот распахнул дверь.
– Так точно, – по военной привычке ответил он. – Что, с вещами на выход?
– Так точно, – усмехнулся в ответ молодой лейтенант.
Галина вышла в коридор, наблюдая, как Михаил шнурует ботинки.
– В чем дело? Миша? Что это значит? – взволнованно заговорила она, хватая его за рукав куртки, которую он собирался надеть.
Но он бросил ее, оставив в руке жены, и решительно вышел за порог.
– Куда вы его?! – закричала она, бросаясь вслед.
– Спокойно, гражданочка. Там разберемся, – сухо ответил низкорослый сержантик, преграждая ей дорогу.
– Где там? Миша, куда они тебя?
– В двадцать четвертое отделение, – пояснил тот же сержант, замыкавший процессию.
– А что?! Что он сделал-то?! – почти в истерике закричала женщина, но подъездная дверь уже захлопнулась.
Медленно шаркая, она вернулась на кухню и опустилась на табурет. «Лишь бы он его не убил», – подумала она о самом страшном. И в этот момент зазвонил телефон в кармане ее халата.
Она сделала неловкое движение, чтобы достать его, но только теперь обнаружила, что до сих пор держит куртку мужа. Бросив ее прямо на пол, достала телефон. Ей звонил Самойленко. Ну, слава богу, живой!
– Галюня, это я, – выпалил он в трубку. – Я сейчас возле твоего дома. Нам надо срочно поговорить. Я сейчас поднимусь. – И он разъединил связь, не дожидаясь ее согласия.
«Значит, он все видел. Видел, как под конвоем вывели из дома Михаила, – догадалась Галина. – И это он. Он вызвал милицию! Господи, что же теперь будет? Как все далеко зашло. Это просто не укладывается в голове. Неужели Валерий до сих пор не хочет оставить меня в покое?»
Ей сейчас меньше всего хотелось его видеть. Но только он мог дать ей хоть какое-то вразумительное объяснение происходящему. Она кинулась к двери открывать. Самойленко уже стоял на пороге, протягивая руку к звонку. Галина ахнула, увидев его лицо. Распухший нос набок, видимо, сломан, на левой скуле большая ссадина, плащ залит кровью и заляпан грязью. Таким его, вечно холеного и ухоженного, она видела впервые.
– Ну здравствуй, любимая, – пытаясь улыбнуться, еле внятно проговорил он. – Видишь, как приходится страдать из-за чувств к тебе. Я пройду?
Родина для начала посадили в обезьянник, не предъявляя никаких обвинений. Просто молча заперли в клетке, где находились двое неопрятного вида мужиков, от которых исходило зловоние нечистых тел, грязной одежды и перегара. Явные бомжи. Один из них растянулся