другому, Булыгин имел склонность к коллекционированию. Он собирал марки. Глядя на него, постепенно к этому занятию не на шутку пристрастился и Гаврил. Почти каждый день после окончания уроков в школе они вдвоем бегали в магазин для филателистов и на витрине под стеклом внимательно и с большим интересом разглядывали марки. И те, что лежали до сих пор не купленными, считая со дня их прошлого посещения торговой лавки, а то и раньше, поскольку стоили довольно дорого, а, возможно, по иной причине, и новые, которые только поступили в продажу. И, все-таки несмотря на цену, если какие-либо марки особенно заинтересовывали Булыгина, он непременно покупал их. Деньги на это у него почти всегда находились. Но, когда их недоставало, он легко изыскивал способ восполнить эту нехватку. Способ был простой и безотказный. Рядом с магазином для филателистов, в том же здании, немного правее, буквально за стеной, располагалась бытовая мастерская. Вход в нее с улицы имелся отдельный. В ней работал отец Булыгина. Звали его Гордей Силантьевич. Он был настоящий умелец. Как говорят, на все руки мастак. Чего он только не делал в этой мастерской, начиная от изготовления ключей для дома, и заканчивая заточкой ледовых коньков на обыкновенном электрическом наждаке. А поскольку напротив бытовой мастерской, точнее метрах в двухстах от нее, располагался большой спортивный комплекс сразу с несколькими ледовыми площадками и прочими сооружениями для занятий физкультурой и спортом, клиентов у старшего Булыгина не убывало. Кстати, Витек чисто внешне очень походил на своего предка. У того был умный и оценивающий взгляд серых глаз. Когда он улыбался, образовывались глубокие и очень даже симпатичные ямочки на его щеках. От этого улыбка получалась озорной, удивительно добродушной и в то же время снисходительной. Все бы хорошо, но Булыгин старший имел увечье. Он ужасно хромал на одну ногу, так как она не сгибалась в колене да и вообще слегка волочилась при ходьбе. Поэтому папаша Булыгина пользовался костылем. Витек говорил, что калекой его сделала война. Осколок разорвавшегося снаряда угодил ему прямо в ногу. А когда он попал во фронтовой госпиталь, ногу ему едва не ампутировали.
И все же старший Булыгин не всегда особенно поощрял увлечение своего сына марками. Той наличности, которую он выкраивал для себя втихаря от начальства, все равно, было очень мало. Ведь, как правило, почти всю выручку он сдавал в кассу. А, если, на свой страх и риск, порой брал из нее еще какую-то часть денег, кроме тех, что успел припрятать, все это потом приходилось возмещать из собственного кармана. Если не полностью, то процентов на восемьдесят, точно. Начальство не раз предупреждало его, что, мол, еще одна недостача, и он может всегда распрощаться со своей работой… Мало того, что убогий! Да, с волчьим билетом в кармане, в придачу, кому он потом будет нужен?! Такая перспектива не устраивала хромоного калеку. К тому же, нога у него часто ныла. Это ужасно мешало ему и в быту, и на работе. Мысль о собственной неполноценности, как только он
