Официант скоро выполнил просьбу Анжелы.
– Ого! Хорошо сидим! – то ли иронизируя, то ли всерьез сказал Грохов, откупоривая новую бутыль.
Он был уже слегка под хмельком.
– Ну, как тебе – винцо?
– Как говорят, задарма и хрен – горчица!
– Любишь, дядя, холявку?
– Кто ж, ее не любит, если – не в особенный ущерб холявкодателю, – рассмеялся Грохов.
– В ущерб или нет, с меня причитается!
– Опять ты – за свое! – к слову, заметил Гаврил.
– Опять! А ты, если собственной жизнью не дорожишь, то хотя бы о тех, кому ты хоть немного дорог подумал!
– Что-то, ты – слишком заботливая!
– Это тебе так кажется потому, что, как видно, в случае чего, о тебе особенно печалится некому будет!
– С чего это, ты так решила?
– С того, что на твоем пиджаке верхняя пуговица на чем-то склизком болтается!.. Если, пришить некому, значит, ты и впрямь не женат…
– Мм… – неуверенно промычал Грохов, не зная, стоило ли ему откровенничать с девицей, которую он видел во второй раз в жизни.
Но, окунувшись в омут Анжелиных глаз, продолжил:
– До недавнего времени был женат!..
– И – что, жене ни разу не изменил?
– А, к чему – такие вопросы? – подозрительно спросил Грохов. – Разве, тебе это – не все равно?
– Ты не это хотел сказать! – перебила его Анжела.
– Может быть! Я уже не помню, что я хотел, а чего нет!..
Грохов снова начинал сердиться.
– Я тебе нравлюсь?
Сделав серьезное лицо, Гаврил отрицательно покачал головой.
– Ты не можешь мне нравиться или не нравиться! Ты – для меня, вообще – непонятно что! То есть, кто! Затащила меня, черт знает куда! И сама, видать, здесь – частый гость. Вышибала и официант, вон как под тебя прогибаются! Не я – твой папаша, а то б подол задрал, да ремнем по заднице…
– Ты это – серьезно?
– Еще как!
– А тогда, зачем ты со мной пошел?
Кусок ветчины едва не застрял в горле Грохова. Прекратив жевать, он пристально посмотрел на Анжелу. Она то ли всерьез, то ли в шутку погрозила ему пальчиком.
– Закусывай, дядя, а то захмелеешь…
Налив полный бокал вина Гаврилу, а потом – себе, Анжела залпом выпила все до капли. Вновь поманив к себе официанта, она что-то шепнула ему на ухо. Он, согласно кивнув, куда-то удалился.
Музыка, что до сих пор была не отягощавшим слух излишними децибелами и потому довольно приятным шумовым фоном, под который вели свою неторопливую беседу Анжела и Грохов, зазвучала громче. Глядя на сцену, на которой, словно змеи подле шеста, одна за другой, не считая коротких перерывов, по очереди извивались телки с соблазнительными формами, они молча созерцали шоу. Грохов – с тупым удивлением, поскольку вживую видел подобное в первый раз, Анжела – с интригующей улыбкой,